В скорбные дни. Кишинёвский погром 1903 года

В начале 70-х годов начались волнения на Балканском полуострове. Первыми восстали против турецкого владычества босняки и герцеговинцы. Турки в отместку стали свирепствовать в Болгарии. Сербы и черногорцы заступились. На помощь восставшим славянам из России шли тысячи добровольцев, миллионы пожертвований, но официально Россия долго не выступала. Добродушный, мягкосердечный Александр II долго не решался на открытую войну, но вынужден был уступить «общественному мнению», а в действительности давлению кучки бюрократов и камарильи. Официально последние русские цари продолжали именоваться самодержцами; но, как справедливо замечает Карабчевский, они «были безвольными тряпками, игрушками в руках тех или иных бюрократов, правивших Россией».158

Были сформированы две армии: одна Кавказская, главнокомандующим который был назначен великий князь Михаил Николаевич, а другая – западная с главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем старшим. Наш Кишинёв ожил: здесь были штабы армии, масса войск, подрядчики и поставщики. Наше медицинское общество тоже ожило. К нему присоединились военные врачи, и оживлённые заседания происходили два раза в месяц: один раз под председательством прежнего председателя Моровского, другой раз под председательством бывшего Одесского окружного военно-медицинского инспектора Приселкова, который был назначен главным медицинским инспектором в действующей армии. Секретарями были д-р Лион и я, и мы были завалены работой по составлению протоколов. Заседания наши были многолюдные, оживлённые и интересные: обсуждались главным образом вопросы военной гигиены и в особенности новый способ лечения ран – антисептический (об асептике тогда еще не знали).

Вот приехал в Кишинёв главнокомандующий Николай Николаевич старший, названный так в отличие от сына Николая Николаевича младшего (верховного главнокомандующего в последней войне). Главнокомандующий поселился в доме Катаржи159 по Каушанской улице, которая потом была переименована в Николаевскую. Начались смотры войскам, парады. Многие наши врачи поступили на военную службу. Вспоминаю один курьёз. Был у нас аптекарь Выводцев: видя, что многие врачи, его близкие знакомые, поступают на военную службу, и зная, что его родной брат доктор находится в приятельских отношениях с Приселковым, он вздумал также вступить на военную службу, о чём подал прошение Приселкову. Последний, прочитав прошение, смутился и сказал: «К сожалению, не могу удовлетворить ваши ходатайство, ибо по закону провизора мозаики160 не могут быть приняты на военную службу». На что Выводцев заметил: «Странно, мозаика всегда и везде высоко ценится, а у вас она в полном пренебрежении».

Николай Николаевич вскоре заболел. Пользовали его военные врачи и доктор Моровский. От него я узнал, что великий князь заболел болезнью, которую мы теперь называем аппендицитом. В настоящее время этот термин общеизвестен; тогда же он не существовал, и болезнь, которую мы теперь называем этим именем, называлась тифлитом161, пери– паратифлитом, то есть воспалением слепой кишки и окружающих тканей. Вскоре к больному прибыл великий хирург Пирогов, но о хирургическом вмешательстве не было и речи. Ныне оперативное лечение аппендицита практикуется с блестящим успехом не только в Кишинёве во всех хирургических отделениях больниц и в специальных хирургических лечебницах, но также и в провинции. Но тогда (ровно 50 лет тому назад) всякая операция, сопряжённая со вскрытием брюшной полости, считалась недопустимой, и если смельчак профессор в клиниках позволял себе производить такие операции, то они давали колоссальный процент смертности. Из этого, однако, не следует делать вывод, что теперь выросло новое поколение более искусных хирургов. Таких мастеров, как Пирогов, Бильрот, Лангенбек и др., и теперь немного. Но сила в том, что общая физиономия лечебных заведений резко изменилась к лучшему, что везде в сколько-нибудь благоустроенных больницах строжайше проводится великий принц «асептики», т.е. соблюдение педантической чистоты во всём, что так или иначе приходит в соприкосновение с раной. Это не значит, конечно, что я хочу умалить значения опыта и искусства.

Великий князь выздоровел, и Пирогов получил орден Белого орла162. Пирогову приписывают следующую остроту: «Я ему (т. е. великому князю) дал белого орла, и он мне дал белого орла». Дело в том, что Пирогов прописал великому князю каломель163, который носит ещё и другое название «aquila alba», т.е. белый орёл.