В скорбные дни. Кишинёвский погром 1903 года

Государственная и общественная служба. По закону 1861 года евреям, получившим учёные степени, разрешалось поступать на государственную службу по всем ведомствам, но в царствование Александра III последовал целый ряд циркуляров, в которых предлагалось избегать дальнейшего приёма евреев на службу, и фактически упомянутый закон был сведён на нет.

При введении земских учреждений (1864 год) евреи по уставам об этих учреждениях не были ограничены в правах и стали избираться в гласные и члены земских управ. Обнародованное городовое положение 1870 года установило лишь то ограничение, что евреи могли быть гласными и членами управы в количестве ⅓ общего числа. Что же касается активного избирательного права, то в этом отношении евреи не подверглись никаким ограничениям и, таким образом, имели полную возможность влиять на общую физиономию городских дум.

В земском положении 1890 года было постановлено, что евреи лишаются права какого бы то ни было участия в земских выборах.

То же самое имело место в городовом положении 1892 года: евреи были почти лишены права принимать какое-либо участие в городской общественной жизни. Порядок был установлен такой: составлялся особый список евреев, которые имели бы право участвовать в городских выборах, если бы они не были бесправными евреями, и из этого списка особое по городским и земским делам присутствие (а фактически губернатор) назначало гласных в количестве не более 1/10 части общего состава думы. Получались такие курьёзы: я, например, человек с высшим образованием, тогда уже чиновник шестого класса, владелец крупной недвижимости, не получал повестки для участия в городских выборах, а мой сосед по дому, человек безграмотный и притом горький пьяница, исполнявший иногда у меня обязанности дворника, получал приглашения, смысла которых он и не понимал.

Мы, представители местного еврейского общества, собирались неоднократно для обсуждения создавшегося положения и решили бойкотировать думу. И избранная по новому закону дума на радость гг. Лазаревых блистала отсутствием евреев. То же самое повторялось почти во всех городах черты. К счастью, городским головой вновь был избран К. А. Шмидт, и благодаря ему евреи ещё сохраняли возможность отстаивать свои интересы в городской управе.

Суд и адвокатура. При судебной реформе и учреждении института выборных мировых судей евреи не были ограничены в правах. Точно так же они избирались наравне с христианами в присяжные заседатели, с тем лишь ограничением, что еврей не мог быть старшиной присяжных. Это ограничение вначале не было известно обывателям, в том числе и мне, и на этой почве возникали quid pro quo177. Так, однажды, когда по жребию попал в присяжные заседатели и я, и председательствовавший предложил нам избрать старшину, некоторые назвали мою фамилию, и тут выяснилось, что я как еврей не могу удостоиться этой чести.

Насколько мне известно, евреи очень скромно использовали право участия в магистратуре. У нас в Кишинёве, например, некоторое время было двое почётных мировых судей: доктора В. Л. Беренштейн и М. О. Блюменфельд, в Комрате судебным следователем был Левентон (брат доктора). Зато евреи устремились в адвокатуру, но и в этой области повторилось то же, что и в других областях, где участие евреев в государственной жизни оказалось заметным. Уже в 1889 году последовало Высочайшее повеление о допущении евреев в присяжные поверенные лишь с разрешения Министра юстиции, и таким образом фактически доступ евреев в это сословие был закрыт. Одновременно и выдача свидетельств на право ведения дел помощниками присяжных поверенных в качестве частных поверенных поставлена была в зависимость от разрешения министра юстиции. К чести сословия присяжных поверенных петербургского округа, не только Совет, в котором фигурировали такие лица, как Турчанинов, Люстик, Карабчевский и др., но и общие собрания высказывались всегда против ограничения евреев при приёме в присяжные поверенные.

Школа. Каково было положение евреев в средних и высших учебных заведениях в период 60-х и первой половине 70-х годов, явствует из моих воспоминаний о пребывании моём в гимназии и в университете в этот период времени.