В стране марабу

Если даже считать, что через три месяца Брем будет в состоянии вернуть долг, то переплаченные за барку тысяча четыреста пиастров и пятнадцать процентов к общей сумме долга составят примерно шестьдесят процентов к полученной ссуде, которые Альфред должен будет еще отдать бесчестному ростовщику. Но иного выхода у Альфреда не было. Отказываясь от поставленных условий, Брем терял последний шанс сохранить свою экспедицию. Перед ним всплыли образы его спутников, он представил себе ожидающие их бедствия в чужой стране без денег и средств к существованию. После короткого, мучительного раздумья Альфред принял предложение Уливи.

Итальянец составил счет, дал его подписать Альфреду и потребовал оформить вексель. Внимательно присмотревшись к счету, Альфред понял, что Уливи пытается обмануть его еще на двадцать процентов. На этот раз юноша уже не мог сдержаться. В порыве гнева и возмущения он схватил подлого обманщика за бороду и принялся хлестать его плеткой из гиппопотамовой кожи. Али Ара с пистолетом в руке встал у двери, не пуская в комнату слуг, привлеченных душераздирающими криками и призывами о помощи, издаваемыми хозяином дома. Когда у Альфреда устала рука, ростовщику удалось вырваться и убежать из комнаты. Он спрятался в гареме, где по действовавшим в стране обычаям Альфред не имел права его преследовать.

— Будь ты проклят, я посмотрю теперь, где ты возьмешь деньги, несчастный! — выкрикивал Уливи вслед уходившим посетителям. По пути домой Альфред обдумывал создавшееся положение. Оно казалось теперь совершенно безвыходным.

В отчаянии Брем написал письмо грозному генерал-губернатору Латиф-паше, охранную грамоту которого он все время носил в кармане. В письме он рассказал о своем бедственном положении, о поведении таких подлых европейцев, как Никола Уливи. Альфред просил губернатора одолжить на четыре месяца для проведения научных исследований пять тысяч пиастров. За это время он надеялся получить из Германии достаточную сумму, чтобы расплатиться с долгом. Вручив это письмо Али Ара, он попросил немедленно отнести его во дворец Латиф-паше.

В тот же день Альфред получил ответ на свое письмо. По турецкому обычаю, на обратной стороне письма Брема генерал-губернатор дал своему казначею следующее указание: «Мы решили удовлетворить просьбу немецкого Халиль эффенди[3] и повелеваем выдать ему на четыре месяца без всяких процентов пять тысяч пиастров. Hа выданные деньги получите расписку. В случае если через четыре месяца Халиль эффенди не в состоянии будет вернуть полученные деньги, направьте нам его расписку, а деньги удержите из наших доходов. Дальнейшие расчеты с Халиль эффенди мы произведем сами».

Прославившийся своей строгостью и жестокостью паша в данном случае поступил очень благородно и проявил к немецким ученым необыкновенное великодушие. Альфред немедленно отправился во дворец, чтобы поблагодарить генерал-губернатора за оказанную помощь.

— Нехорошо с твоей стороны, Халиль эффенди, что ты, находясь в затруднительном положении, сразу ко мне не обратился. Я бы давно тебе помог, ведь мы оба находимся здесь на чужбине, — возразил с упреком Латиф-паша, выслушав произнесенные молодым немцем слова благодарности.

Наконец-то Альфред получил возможность отправиться к верховьям Голубого Нила, в районы, где никогда еще не ступала нога белого человека. За триста пиастров в месяц он нанял барку больше и лучше той, которую ему предлагал Никола Уливи.

Первобытные леса Голубого Нила

Возглавляемая Бремом экспедиция должна была направиться в глубь первобытных лесов в верховьях Голубого Нила. Альфред не допускал и мысли о том, чтобы теперь, после перенесенных лишений и невзгод, когда так близки свершения его многолетних мечтаний, можно отказаться от этого путешествия и вернуться на родину. До сих пор леса Голубого Нила посещали лишь бывалые охотники за рабами, ни один европейский ученый не приближался еще к этим районам. Новое путешествие, рассчитанное почти на четыре месяца, Альфред затеял на собственный страх и риск. Оно должно было стать крупнейшим его достижением в исследованиях Африки и далеко превосходило все то, о чем он когда-либо мечтал.

Тринадцать человек находилось на борту большой барки, отплывшей 23 ноября 1850 года из Хартума. Кроме Брема, на судне были доктор Фирталер, Макс Тишендорф, Али Ара, повар Мансур, охотник Томбольдо, двое местных жителей, нанятых в качестве проводников и слуг, и рейс с четырьмя матросами, составлявшими экипаж судна. Несмотря на то что в это утро у Альфреда начался очередной приступ лихорадки, он потребовал, чтобы отплытие состоялось точно в назначенное время.

Подгоняемая свежим попутным ветром барка двигалась вверх по течению. Доктор Фирталер сидел на верхней палубе на носу судна и задумчиво курил трубку. Альфред, ослабевший после приступа лихорадки, лежал на соломенной циновке рядом с ним.