В стране марабу

Негры охотно производили обмен продуктов и своих изделий на нужные и интересующие их вещи. Часто приводили они к барке и пойманных животных, надеясь продать их исследователям. Именно так Брем приобрел пять обезьянок, заплатив за них по одному пиастру за штуку. Он привязал обезьянок к барке крепкими бечевками, и они расположились на берегу с выражением глубокого уныния на лицах. В первое время обезьяны отказывались от предлагаемой пищи, но через несколько дней, привыкнув немного к неволе, они стали более покладистыми.

По вечерам при свете зажженных путешественниками фонарей негры исполняли национальные танцы. В глухое ритмичное звучание барабана светлой струйкой вплеталось ясное и звонкое пение какого-то примитивного струнного инструмента. Свет фонарей переливался и сверкал на смазанных жиром телах кружившихся в стремительном танце негров. Мужчины и женщины танцевали отдельно. Религиозные, военные и охотничьи танцы мужчин сменялись веселыми, пестрыми хороводами женщин и девушек.

Однажды вечером во время танцев вдруг послышался отчаянный крик: «Пожар!» Одна из хижин деревни была охвачена пламенем. Огонь распространялся с головокружительной быстротой, искры вихрем взлетали в воздух, падая затем на соседние дома. Через несколько минут горела уже вся деревня. Жар от огня обжигал находившихся на барке людей, пышный фейерверк искр поднимался высоко в ночное небо, посыпая затем окрестности раскаленными угольками. Опасаясь за сохранность парусов, готовых в любую минуту вспыхнуть от случайной искры, рейс дал команду оттолкнуть барку от берега и отплыть немного вниз по течению.

В ночи раздался многоголосый вопль ужаса и отчаяния. Тушить бушевавшее пламя было невозможно, поэтому жители старались спасти хотя бы домашних животных, так как стены из колючего кустарника, ограждавшие загоны для скота, начинали уже заниматься огнем. В течение получаса пламя уничтожило деревню, на месте пожарища остались только груды горячего пепла. Хижины строились из сухих и легких материалов и сгорали за несколько минут.

Туземцы отошли подальше от огня и с тоской следили за тем, как пожар уничтожал все их скудное достояние. Женщины громко причитали и плакали. К счастью, главное богатство туземцев — скот — было сохранено.

На следующее утро негры деятельно приступили к восстановлению деревни. Основной строительный материал для хижин — камыш в изобилии рос на берегу реки; особенно быстро были восстановлены ограды загонов для скота.

_____

Через два дня после того как путешественники выехали из Сеннара, они нагнали барку, на которой возвращался в Хартум Али-бей. Некоторое время обе барки плыли рядом, а к вечеру суда причалили к берегу и путешественники расположились на ночлег. Альфред и доктор Фирталер посетили корабль турецкого начальника. После ужина, закурив длинные трубки и уютно расположившись в креслах, они с интересом слушали рассказы гостеприимного хозяина.

Али-бей рассказывал о своих походах против манатов и таби. Чувствовалось, что он еще не пришел в себя после недавних переживаний. Об Африке он отзывался с искренней неприязнью и рад был бы при первой же возможности вернуться на родину. Но он солдат и должен был находиться там, куда его посылали. С гораздо большим удовольствием сидел бы он сейчас в Константинополе и наслаждался бы радостями жизни. Здесь, в чужой стране, он чувствовал себя неуверенно. Он понимал, что местное население ненавидит иноземных захватчиков, и знал, как много его товарищей и земляков навсегда осталось лежать в чужой земле. Удар кинжалом на темной и узкой улице, африканская лихорадка, стрела или пуля одного из борцов за освобождение страны — эти угрозы постоянно нависали над каждым турецким завоевателем. Али-бей радовался, получив возможность на некоторое время посетить Хартум, где жило много его друзей Жизнь в самой гуще дремучих лесов не доставляла ему ни малейшего удовольствия.

Недалеко от барки раздалось грозное рычание льва. Лицо Али-бея сердито нахмурилось.

— Черт бы побрал этих проклятых зверей, — простонал он и отложил в сторону трубку, — ни одной ночи я не могу спать спокойно. Пожалуй, я переберусь на остров, чтобы чувствовать себя в безопасности от нападения хищников.

Не успел он произнести эти слова, как в ста шагах от места, где раздался рев льва, послышался голос второго зверя, как будто отвечавшего первому. Оба льва устроили страшный, душераздирающий концерт.

Немцам показалось, что волосы у Али-бея поднялись дыбом.

— Господа, я надеюсь, что вы не собираетесь здесь оставаться?

— Конечно, собираемся, господин командующий!

— Тогда я вынужден попросить вас немедленно вернуться на свое судно. Я не настолько потерял рассудок, чтобы бессмысленно подвергать себя ненужной опасности. Спокойной ночи, господа!