В тени шелковицы

— Что мне сказать Цильке? Нехорошо держать ее в неизвестности, годы-то бегут, и она уже не юная девочка. Тебе следует высказаться определенней.

— Ну что я могу сказать. — Йозеф пожал плечами. — Сам не знаю, что будет дальше. А жениться только для того, чтобы было кому постирать рубашку и накормить уток, этого я, пожалуй, не сделаю.

— Ну как ты говоришь, — рассердилась тетка. — Ведь ты ее даже не видел!

— Потому и говорю.

— Ты должен решить.

— Тогда пусть лучше на меня не рассчитывает. Хочет выходить замуж — пусть выходит за другого, я ничего не могу обещать наверняка, — сказал он наконец.

— Ой, и как же я ей все это скажу, ты же знаешь, она из хорошей семьи. Я сама кашу заварила, теперь расхлебывать? — запричитала тетка. — Во всем теперь буду виновата я, ты мне со всеми испортишь отношения.

Но племянник стоял на своем, и тетка Маргита, подняв своего мужа из-за стола, быстро распростилась с Йозефом и прочими гостями и убралась восвояси.

Ее поспешный отъезд и явная досада, замеченная остальными родственниками, совсем выбили Йозефа из колеи, но вскоре у него отлегло от сердца: дело сделано, и в дальнейшем уже не нужно к нему возвращаться.

Постепенно разъехались прочие родичи. Остался только один, дядя Вендел, двоюродный брат отца. Последний раз дядя гостил у них года три назад, припомнил Йозеф. А при жизни отца наезжал частенько.

Йозеф был рад, что старик не собирается в дорогу. Он боялся минут, которые подходили все ближе. Гнетущая и отупляющая атмосфера одиночества уже подступала к дому, и только присутствие дядюшки мешало ее воцарению, не то бы она уже просочилась сквозь стены домишка и всей тяжестью налегла на его хозяина.

Дядюшка Вендел любил выпить, и Йозефу это было просто необходимо после той сумятицы, в которой он жил последние дни. Пока дом был полон людей, он пил, соблюдая меру, но, оставшись в обществе дяди Вендела, налил себе полный стакан водки, выпил его залпом, потом снова налил себе и дядюшке и со стаканом в руке сел в кресло напротив.

— Все чего-то торопятся да торопятся, — заговорил дядюшка. — Куда вы спешите, черт вас побери, могильщику под лопату? — ворчал он, прихлебывая из стакана. — Уже и старики поглупели, что творится с людьми, ни минутки не посидят спокойно. Всяк норовит только вперед, больше, выше! — Он поерзал на стуле.

Йозеф выпил и слушал ворчание старика.

— Нигде тебе покоя. Все суетятся, чего хотят, сами не знают, чего им надо? — сердился дядюшка Вендел.

— Выпьем, — предложил Йозеф, и дядюшка его поддержал. — Вы все работаете садовником?

— Да так, вожусь маленько с травкой для нашей кухни. Из любви к искусству да чтобы время пошибче бежало, — сказал старик.

— Вас оставили жить в садовом домике?

— Ага, но я там мало бываю, только сплю, вообще-то я в главном доме либо в саду.

Дядюшка Вендел много лет проработал в доме для престарелых в Новой Виеске. Он был там садовником, ухаживал за парком и прилегающим к нему огородом. Ему помогали обитатели дома, кто покрепче, среди них всегда находилось несколько человек, у которых был соответствующий опыт и вкус к такой работе. Он жил в садовом домике, стоявшем в стороне от главного дома. Когда дядюшка достиг пенсионного возраста, его определили в то же заведение, что вполне устраивало старика. Он привык к этому месту, к молчаливым сестрам, к ворчуну директору, и никуда ему отсюда не хотелось.

— Выпьем еще? — спросил Йозеф, заметив дядюшкин пустой стакан. — Останетесь у меня ночевать, смело можете выпить, поезд вас не переедет. — Но дядюшку и не надо было уговаривать.

— Ладно, останусь; не пойду же я пешком до Виески.

Таким образом Йозеф обрел себе собутыльника на целую ночь.

Спать они легли на рассвете.

Йозеф проснулся от дядюшкиного покашливания. Открыв глаза, он увидел, что тот стоит в дверях, как бы размышляя, стоит ли будить хозяина или лучше уйти не попрощавшись.

— Вы уже встали? — Йозеф начал быстро одеваться.

— Я иду на поезд, к полудню буду дома.

— Обождите, приготовим что-нибудь поесть, — предложил Йозеф.

— Нет, есть я буду дома.

Йозеф обвел глазами комнату и, заметив на столе пустую бутылку, живо побежал в кладовую и принес полную.

— Хоть выпейте на дорожку.

— Налей, — согласился дядюшка. — А ты сам? — спросил он, видя, что Йозеф себе не наливает.

— Неохота…

— Ну, будь здоров! — Дядя опрокинул рюмку.

— Подождите, еще одну, для пары.

— Ладно, будь по-твоему!

Йозеф проводил дядю до ворот, пожелал ему счастливого пути и быстро пошел назад.

Из глубины двора доносился настойчивый визг поросенка, в курятнике кудахтали куры, утки в сетчатой загородке били крыльями в сетку, кролики лезли на стенки загонов, да еще пес завывал на цепи у забора, где Йозеф привязал его накануне утром из боязни, как бы он не покусал кого из приехавших на похороны.

Йозеф не знал, за что хвататься. Стоял посреди двора, заложив руки за спину и склонив голову под гнетом внезапных угрызений совести.

Потом собрался с силами и принялся наверстывать упущенное.