В зеркалах воспоминаний

Муж мой – кинорежиссер Петр Мостовой был знаком с ней раньше. Они работали вместе на студии. Помню, мы отдыхали семьями с детьми в Подмосковье, в симпатичном и милом городке Пущино. Вечерами играли в шарады. Было весело и шумно. Алёша радовался каждому интересному повороту игры, как ребенок. В очередной шараде получилось так, что никто из игравших не мог назвать придуманное мужем слово. И когда после безуспешных попыток его отгадать муж объявил это слово – «смуглянка-молдаванка», Алёша был вне себя от восторга. И этот восторг длился у него все дни, пока мы были в Пущино. И потом, спустя годы, он с восторгом и смехом вспоминал это слово и радостно восклицал: «А помнишь “смуглянку-молдаванку!”» И заливался радостным смехом.

Последние лет 25 мы жили в разных странах. Они с Галей в Риме. Мы – в Израиле. Естественно, мы по-прежнему общались. Встречались и в Москве, и в Италии, и в Израиле. Обменивались написанными книжками, снятыми фильмами. И радость от редкого общения не тускнела, а наоборот. Потому что все знают, что все, что приобретено в молодости, остается с нами навсегда.

И сегодня, когда я звоню в Рим Галке и слышу в трубке, как всегда, «Здравствуй, деточка…», у меня екает сердце. Ничего не изменилось… И изменилось все.

И хотя строчки из песни Ирины Круг не большая поэзия, они точно отвечают тому, что мы чувствуем:

Нашу дружбу нам всем
До конца нести,
Она крепче с течением лет.
Но у дружбы нет
Срока давности,
И у чувств срока давности нет.

Сурины Ирма и Валерий

Утро… на Москве-реке! Нет. Не угадали.

Утро в Итальянских Альпах – столь же прекрасное и могучее, 1790 метров над уровнем моря, 18 градусов со знаком плюс по Реомюру, 22 июля 2019 года. Мы с супругой проводим здесь какое-то время – хорошо для души и тела. А также для поддержания устойчивого психологического равновесия. Ровно через месяц у Алёши Букалова день рождения. Мы ждём этого дня, так как уже условились с Галей, что встретимся, посидим, выпьем, вспомним… А через пять дней исполнится семь месяцев, как наш дорогой товарищ и любезный сердцу друг парит на совсем иных высотах.

Сегодня ночью мне приснился диковатый сон, основательно меня, а затем и мою едва проснувшуюся посреди высокогорных массивов супругу взбудораживший. Как говорят англичане, «very impressive». Рукой, осуществлявшей настоящее изложение посетившего меня нынче ночного видения, двигал, судя по всему, незримо стоявший за моей спиной не кто иной, как сам Алексей Михайлович Букалов. Это будет хорошо видно из дальнейшего повествования.

Таким образом, мы, нижеподписавшиеся, Валерий и Ирма Сурины – безусловные и верные друзья Алёши и Гали – при очевидном – во всяком случае, для нас – согласии самого Алёши оставляем для книги друзей Букалова это маленькое посвящение его памяти.

Хорошо, когда память остаётся, а когда в книгах – так ещё лучше. Алёша это знал, как никто другой. Пусть останется в изданной книжке и этот ниспосланный им самим сон. Вероятно, он так и хотел. Вот он:

…Ирма и я в столичном городе Москве едем на метро проведать некоего нашего приятеля, кажется, по имени Миша. Кто именно был Миша – сон об этом умалчивает, сам я его не помню, да, как будет видно из дальнейшего сюжета, это не так и важно.

От «Новослободской» с пересадкой добираемся до нужной остановки – выходим с коньяком «Ахтамар» под мышкой на станции «Кузьминки». Осматриваемся. А куда теперь? Точного Мишиного адреса у себя в списке не обнаруживаем, поэтому, не суетясь, набираем его, кажется, домашний телефонный номер на предмет уточнения – куда, дескать, дальше идти или ехать. Через пару звонков отвечает до боли знакомый голос… Голос Алёши Букалова – собственной персоной.

Вопроса у Алёши, кто и зачем звонит, даже не возникает.

– Привет, ребята, вы как? Вы уже здесь?

Я подспудно понимаю, что вроде что-то здесь не то, но при этом, хотя и с некоторой оторопью, слушаю хорошо мне известный и всегда благожелательный букаловский тембр. Продолжаю разговор тоже как ни в чём не бывало.

– Привет, Лексей Михалыч (у нас с Алёшей была принята такая дружески фамильярная форма обращения), вот вышли из вестибюля метро из головного вагона по ходу поезда, а куда дальше – не помним. Дай точный адрес.

Здесь магическим образом происходит вторая неожиданность: Алёша произносит название некоего места, которого, как я понимаю, на Пролетарской ветке московского метро между станцией «Кузьминки» и станцией «Текстильщики» быть не может никак. Ну совсем не может. Хотя бы просто по лингвистическим мотивам. У нас так не говорят и точно не произносят. Оно вообще, это название, не русское; правда, сейчас я не могу его вспомнить.

В эту минуту я, кажется, немного растерялся, и не оттого вовсе, что разговариваю по телефону с Алёшей Букаловым, а потому что он даёт мне какой-то непонятный адрес. Видя некоторую расслабленность моего организма, Алёша охотно поясняет: