Варианты Морозова. Стеклянная стена

Лидия Ивановна надела свой лучший жемчужно-серый костюм, подкрасила губы, напудрилась. В темном прохладном коридоре, где она ждала, остывая от уличной жары и своего нетерпения, под потолком горела единственная лампа дневного света. На поручнях кресла лежали чуть дрожащие отблески. Лидия Ивановна вспомнила, что самый большой успех Кирилла был связан с такими лампами, что было совсем недавно, вчера, и тогда она много смеялась и с пренебрежением смотрела на бархатное платье какой-то важной старухи.

Лидия Ивановна так и недодумала своей мысли. Появилась Раиса, смущенно улыбнулась и присела на край кресла, убрав назад ноги. Она ворвалась в чужое время... та старуха в черном переливчатом бархате, должно быть, давно померла.

— Что же будем делать? — спросила Лидия Ивановна.

— Что вы имеете в виду? — приветливо ответила Раиса.

— Имею в виду своего мужа!

— Я не знаю, как вам сказать...

Скромность и раскаяние прозвучали в голосе чужой бесстыжей женщины. Лидия Ивановна с брезгливостью заметила‚ что у нее бритые подмышки.

— Ну что ж тут говорить! — Она была готова даже пожалеть ее. — Он — мой.

— Да, да... Но теперь он уже... — Раиса запнулась. И Лидия Ивановна протянула ей руку помощи:

— Теперь ваш любовник?

— Я думаю, муж, — сказала Раиса с прежним скромно-виноватым выражением.

— Муж? — спросила Лидия Ивановна. — И вы стали матерью его сына?

— Я хотела бы стать матерью его сына.

Но этого Лидия Ивановна не могла вынести. Она ощутила, что ее убивают, и крикнула:

— Шлюха! Думаешь, нет на тебя управы? Меня в городе все знают. Тебе отобьют охоту чужих мужей отбивать. — Она как слепая протянула перед собой руки, чтобы вцепиться в волосы соперницы.

Раиса соскользнула с кресла и встала.

— В таком случае нам не о чем разговаривать. Я сыта оскорблениями.

— Я вас не оскорбляю, — сказала Лидия Ивановна. — Мне просто трудно сдержаться. — И добавила с усмешкой: — Испугались?

Раиса пожала плечами.

— Садитесь, хватит вам воображать. Сколько вам лет?

— Тридцать семь.

— Вот и хорошо, что сели. Вы еще совсем молодая, у вас молодое лицо, тело. Вот только ноги... верно? Надо длиннее юбку.

Раиса медленно улыбнулась и перекинула ногу на ногу.

— Ну, в общем, это не мое дело, — продолжала Лидия Ивановна. — Про себя вы сами все знаете. А замужем вы были?

— Да, была, — ответила Раиса с тревогой и снова села по-прежнему, спрятав ноги. — Моему сыну двенадцать лет.

— Большой. Все понимает. Вы давно знакомы?

— Давно... не очень давно. Ну какая разница, давно или недавно. Я не люблю врать, а мне все время хочется вам соврать. Мне этот разговор неприятен. К чему он?

— Он тебя бросит, девочка, вот к чему. Ну полгода, год. Ты — уже другая жизнь. Чужая. Ты ускользнешь от него. Он или ноги протянет, или бросит тебя, или сама вы гонишь. Ты же не собираешься вместе с ним на тот свет?

— Я вас не понимаю. Гёте в восемьдесят два года влюбился, у Чаплина в шестьдесят три родился ребенок...

— Нет, прекрасно понимаешь! — ласково произнесла Лидия Ивановна. — И ты сама уж не раз думала, что будет, когда он одряхлеет и уйдет на пенсию. Ведь думала! Скажи!

— Уходите, — сказала Раиса. — Уходите, вы не любите его. Я не хочу вас слушать.

— Я тебя не оскорбляю, чего же ты меня гонишь? — Лидия Ивановна крепко схватила ее за руку и стала тянуть к себе. — Я уйду. Я старуха, меня можно прогнать, кому нет до меня дела. Но ты о себе подумай! Тогда сама отдашь мне его.

— Отпустите! — Раиса не смогла сразу освободиться, вырвалась и быстро пошла прочь, часто стуча каблуками.

— Значит, я права! — воскликнула ей вдогонку Лидия Ивановна. — Ты сама все знаешь!

У нее колотилось сердце. «Отдашь!» — повторила она про себя и стала догонять Раису, но той уже не было в коридоре.

Лидия Ивановна увидела дверь с табличкой «Директор», отворила и, не замечая пожилую секретаршу, шагнула к другой двери. «Пожилая не остановит, — подумала она, — пожилая все понимает».

— Вы к кому? — спросила секретарша.

— Я жена Устинова, — ответила Лидия Ивановна. — Указ правительства... портреты в газетах... помните? Это было совсем недавно.

Молодая бы не помнила, но эта должна была помнить и пропустить ее.

«Как вы терпите, чтобы у вас работали такие?» Лидия Ивановна оглядывала кабинет, готовая обрушить свой вопрос, но никого не видела и почувствовала, что задыхается.

В дверях стояла секретарша, что-то объясняла удивленно-встревоженным голосом.

«Ну ославят, выгонят с работы, — подумала Лидия Ивановна. — Разве он вернется?»

— Муж ушел, — пожаловалась она. — У вас тут работает одна молодая особа... отбила у меня мужа. Я всю жизнь с ним прожила, а она отбила. Что же это? И войну ждала, и теперь... Я уже старуха. Что делать, если молодые будут отбивать мужей? Разве так можно? И никому до этого дела нет!

— Эх, миленькая! — сказала секретарша. — А чем же вам директор поможет? Надо крепиться. Успокойтесь, я вас чаем сейчас напою. Всяко бывает! Ну идемте. — Она вывела Лидию Ивановну из пустого кабинета, усадила возле окна и налила в надтреснутую пиалу зеленого чая.

— Зачем ты ходила? — воскликнул Устинов. — Кому от этого легче?