Варианты Морозова. Стеклянная стена

У нее осталось ощущение, что брак — это тягучая пытка, на которую идут из любопытства.

Потом у нее появился близкий друг. Он не носил галстуков, не умел танцевать и любил рассказывать ее сыну сказки. Увидит муравья, тут же начнет выдумывать про его детство, как его обижали, о чем он мечтал, и вот муравьишка вырос и идет сражаться с муравьиным львом... Увидит пожелтевший листок — расскажет, как прилетит ветер, заговорит с деревом и унесет лист в далекое путешествие.

Друг был разведенным, платил алименты, и поэтому у него было мало денег. Хотя он ничего не просил, Раиса покупала ему рубашки, туфли, брюки, а он сердился и не сразу принимал подарки. Однажды он принес ей золотое колечко своей покойной матери, заставил надеть и сказал, что Раиса самая хорошая женщина на свете. Добрая, спокойная, честная. Он ее никогда не забудет.

Друг решил уехать в Москву и начинать серьезную жизнь. Но Раиса вернула кольцо, сказав, что оно ему еще пригодится, побросала в сумку какие-то вещи и выпроводила. Потом стала плакать.

С тех пор она научилась понимать, что ухаживающие за ней мужчины искательны потому, что знают, что она не будет ждать от них ничего невозможного. Если бы они честно признавались, что хотят переспать с ней, она бы, возможно, и не была бы для всех недотрогой, но они начинали скулить, жаловаться на жен и разочарованно восклицать: почему мы не встретились раньше?

— Нет, вообще-то можно встречаться тайком, — помолчав, сказал отец. — Но это еще хуже.

— Всякая любовь проходит, это закон, — ответил Устинов. — Ты просто не знаешь женщин.

— В конце концов и жизнь проходит, сынок. Все так думают. Только тут ничего нового не придумаешь.

— А если бы мама тебя бросила и ушла к другому? — спросил Устинов. — Что бы ты тогда сказал?

Отец повернулся к нему, хмыкнул и снова стал глядеть на дорогу. Через минуту он признался:

— Мне было бы обидно.

— Но ты бы уважал ее новую любовь? По-моему, нет. Но сотворил бы что-нибудь такое...

— Знаешь, Миша, не мучай ты Раю такими разговорами, ей без них достается. Да и поздно что-то менять.

— Что-то случилось? Что мама сделала?

— Ничего не случилось, — сказал отец. — Просто май написала всем письма. Ну черт с ним! Перемелется.

— А кому всем?

— Да какая разница? Всем. Со мною — ладно, обойдется. А вот Раису бабы на работе загрызли.

— Да-а, — протянул Устинов. — Заварили вы кашу. Что же теперь будет?

— Ничего не будет, сынок. Это мать не от зла... Беда, что Рае достанется.

— Да что там Рая! — воскликнул Устинов. — Что тебе сделают?

— Мне? — переспросил отец. — Ну а что они могут сделать? Вот мать жалко. Каково ей сейчас? Раньше сестры и бабушка были на ее стороне, теперь она одна. Как она выглядит?

— Бодрая, — ответил Устинов. — А может, это не она написала? Ведь не похоже на маму. Она грозила зарубить твою Раю. Но то сгоряча, а это?

Отец притормозил у пешеходной дорожки, огляделся и стал выруливать к осевой линии. «Я сам не знаю, что это, — думал он. — Мне не хочется в этом разбираться. Тут все смешано. Сперва виноватых не было, теперь все стали виноваты. — Кирилл Иванович свернул в боковой проезд. — Даже ты, сынок, виноват, хотя не знаешь, в чем». Он круто объехал открытый канализационный колодец: машина накренилась и туго качнулась на рессорах.

— Помнишь, как ты чуть не наехал на девчонку? — спросил Устинов.

— Еще бы! — ответил отец. — Откуда она только взялась?

— У тебя хорошая реакция.

— Ты не настраивайся против Раи, ладно?

— А чего я должен настраиваться? Мне любопытно на нее посмотреть.

— Наверное, ты думаешь — хищница, мещанка, бесстыжая баба.

— Ничего я не думаю. Обещаю разговаривать только об отвлеченных материях.

Машина снова повернула. Старый город кончился. Белые панельные дома, окруженные зелеными палисадниками, напомнили поездку в поселок. Устинов сощурился от яркого солнца.

Тесный подъезд. Узкие лестницы. Четвертый этаж. Звонок и шаги за дверью. Отец просяще улыбнулся сыну.

Раиса была высокая, плоскогрудая. Просторная фиолетовая блуза со сборками и длинная серая юбка почти не прибавляли толщины ее угловатой фигуре.

— Это мой Михаил.

Отец приблизился к ней, наклонился вперед, но она ушла от его поцелуя.

—Здравствуйте, Миша, — робко сказала она, протянув руку.

—Здравствуйте, — хмуро ответил Устинов, молча отдал цветы.

— Это тебе, — сказал отец.

Раиса смотрела на Устинова, словно ждала еще чего-то.

— Отцвели уж давно георгины в саду, — посмеиваясь произнес отец. — Ну что, хозяйка? Принимай гостя и давай без китайских церемоний. Какая есть, такая есть. Проходи, Миша, не стой столбом.

— Погоди, Кирилл, — строго сказала Раиса. — Проходите, Миша, вот сюда. А там у нас кухня.