Варианты Морозова. Стеклянная стена

Устинов принес пластинку с мрачно-восторженным «Болеро» Равеля, и отец одобрительно постукал его по спине.

— Если все выбрали, поехали посмотрим квартиру, — суховато произнесла Валентина.

Она была удивлена свекром. Почему Ивановне нельзя дарить, а им можно? Воспоминания о горькой жизни Лидии Ивановны настроили Валентину против Кирилла Ивановича. Она поглядела на мужа, словно ища в нем согласия, и ей сразу бросилось в глаза его сходство с отцом. Два Кирилла Ивановича шли рядом с ней, два грубоватых мужика, которые никогда не поймут, почему их добродушое отношение к женам порой обжигает как лед.

— Устала? — спросил Михаил.

— Нет, мой хороший, — тихо ответила Валентина. — просто подумала... вчера нас просто случили... Мне надо ехать на работу.

— Да? — удивился он. — Ну если надо, поезжай.

— О чем шушукаетесь? — спросил Кирилл Иванович.

— Семейные мелочи, — ответила она. — Вам не интересно.

— Что ты! Мне-то все интересно. Меня Лидочка пытать будет целую неделю. Жалко, что ее нет с нами... — Свекор Протирал стекла очков и смотрел на Валентину беззащитными глазами.

Квартира находилась не близко от центра, можно сказать в другом городе, похожем на обычный областной центр. Высокая кирпичная башня с одним подъездом возвышалась над светло-серыми рядами неказистых панельных домов недавней застройки. Наверное, башня что-то символизировала собою, и Кирилл Иванович отметил, что у них в таких башнях живут избранные. Рядом тянулся Широкий бульвар с идущими прямо по середине снежного пустыря опорами высоковольтной линии, которые размеренно шагали к мглистому горизонту. Возле одной опоры вырос дикий гаражный поселок. По-видимому, он взял свое начало от высокой голубятни. Ее голубая будка светилась ярким пятном на фоне зимнего однообразия.

— Можно на лыжах кататься, — сказал Кирилл Иванович. — А купите машину — будет где поставить.

— Ты не скучаешь без «бьюика»? — вспомнил сын.

— «Бьюика»? — Кирилл Иванович только махнул рукой.

Перед этой башней он почувствовал наступление нового времени и, вспомнив о машине, проданной по настоянию жены, подумал, что у него никогда больше не будет ни автомобиля, ни нового дома, ни новой любви. Все это будет у его сына. Но он не встревожился своим предвидением другой женщины, лишь спросил себя: что это тебе лезет в голову?

Они поднялись на лифте, позвонили в дверь с глазком. Открыла женщина лет сорока, черноволосая, коротко подстриженная.

— Да, — кивнула она, выслушав объяснения Михаила. — Значит, это вы.

Она оглядела Валентину с ног до головы — и шапку, и сумку, и сапоги, затем бросила быстрый взгляд на Кирилла Ивановича и, решив, что главным в этой троице является молодой мужчина, холодно сказала ему:

— Но мы не переедем, пока не отремонтируем новую квартиру.

— А зачем новую ремонтировать? — поинтересовался Кирилл Иванович.

— Можно взглянуть на квартиру? — спросила Валентина.

Хозяйка отступила в глубь коридора, отразившись полной спиной в большом зеркале.

Квартира была просторная, и кухня была немаленькая, и все три комнаты выходили на южную сторону. Кирилл Иванович уточнил у хозяйки, с какой стороны восходит солнце и как оно освещает комнаты.

В самой маленькой комнате стояли две детские тахты, два маленьких стула со столами и заглубленный в нишу книжный шкаф с детскими игрушками.

Показав жилье, женщина чуть высокомерно посмотрела на Устинова, как будто знала, что сейчас он похвалит квартиру.

— Квартира хорошая, — сказал Устинов. — Спасибо.

— Я родился в деревенском доме, — улыбнулся Кирилл Иванович. — Хорошая у вас квартира. Действительно, хорошая... Но надо рождаться и умирать в одном и том же доме, это и есть счастье.

— Мы пойдем, спасибо, — попрощался Устинов.

— Не за что, — ответила хозяйка. — А как вы пожелаете: чтобы мы заплатили вам за косметический ремонт или лучше мы здесь оставим встроенный шкаф?

Устинов повернулся к жене.

— Это хороший шкаф, — сказала хозяйка.

— Ну пусть остается, — согласилась Валентина.

— Да зачем вам шкаф? — вмешался Кирилл Иванович. — Вы новый купите.

— Нехай, — ответил Устинов и обнял отца за плечи. — Идем?

— Может, хотите чаю? — спросила хозяйка. — Давайте раздевайтесь. Вы не торопитесь?

— Да нет, спасибо, — ответил Устинов. — Отец сегодня уезжает.

Выглянувшее было из черт полного, равнодушного лица этой женщины живое лицо девушки растворилось в выражении скуки.

Валентина улыбнулась и подумала, что Михаил иногда совсем не понимает людей. Она угадала в хозяйке свою смутную подругу, закрытую от людей стеклянной стеной.

В лифте ехали молча, не глядя друг на друга, с отрешенностью в глазах.

— А куда спешишь? — проворчал Кирилл Иванович, огда вышли на улицу. — Квартиру толком не разглядели. Он всегда у тебя, дочка, такой торопливый?

— Муж всегда прав, — ответила она. — Вам понравилось, правда? Просторно, и лоджия есть.

— Понравилось, Валюша. Теперь вы взрослые. Но ты что-то приуныл, а? — обратился он к сыну.

— Задумался, отец, — сказал Устинов.