Варианты Морозова. Стеклянная стена

Валентина растерянно взглянула на Михаила. Она подумала, что свекор считает виноватой ее мать.

— Понимаешь, отец, — сказал Михаил. — Это как маленькая неполадка в машине. Отремонтировали — и нечего вспоминать.

Кирилл Иванович вспомнил дождь, «бьюик», отказавший бензонасос и Раю с полным пакетом вишен. Может, сын имел в виду что-то подобное? Тогда и спрашивать не надо.

— Я так и доложу Лидушке. Вы уж избегайте всяких неполадок. Наверное, есть разные способы профилактики?

— Есть, отец.

— Ну вот.

— А что за способы? — заинтересовалась Валентина.

Михаил объяснил: психологи в семейных консультациях расчерчивают лист бумаги вертикально, слева записывают случаи, которые объединяют мужа и жену, справа те, что разъединяют... выводы клиенты могут сделать сами.

— Понятно, — сказала она.

— А вы попробуйте, — предложил Кирилл Иванович.

Валентина покачала головой: «Все приводит к ссоре, подумала она. — Даже самые близкие его родственники. Или может привести».

— Без меня попробуйте, — добавил он. — Вот уеду, а вы пробуйте.

Валентине показалось, что он упрекает ее в чем-то. Ей надо было что-то сделать, чтобы убедиться в том, что любовь к мужу не исчезла и не исчезнет.

— А вы думаете, мы боимся правды? — с вызовом усмехнулась она. — Объединяет секс и ребенок. — Это сказала как будто не Валентина, а ее прямодушная подруга Ирма; Валентина опустила глаза и покраснела.

Кирилл Иванович ничего не ответил. Для него «секс» было неприличным словом, и он удивился, не понимая, чем не угодил невестке. Он лишь почувствовал, как мало его самого существует в этот миг в тесной квартире Михаила Устинова.

Он ждал, что скажет сын. Сквозь прозрачную занавеску виделись сухие заросли дикого винограда и запорошенные снегом кусты. Кирилл Иванович был как эти черные кусты под окном, от него уже было мало толку, и дико было требовать, чтобы Миша отругал свою жену.

— Да, Валюша, — согласился Кирилл Иванович, — все объединяет. И общая постель, и дети. Что ж тут спорить?

«Ты сама себе хозяйка, — так поняла его Валентина. Не бойся меня».

Она искоса взглянула на мужа — не отнимет ли он ее победы? Михаил, нахмурив брови, показал, что она ему не нравится.

— И не надо спорить! — с мягкой убежденностью сказала Валентина. — Спасибо, что приехали, проведали нас. Родные ведь тоже объединяют.

Михаил перестал хмуриться.

Муж и свекор вышли из кухни и, обнявшись, стали посреди комнаты, силясь покрепче сжать друг друга. Валя беспокоилась за Кирилла Ивановича, глядя на их игру. Оба натужно сопели, у свекра покраснела шея.

— Миша, ну что ты? — предостерегающе вымолвила она. — Человек в возрасте...

Кирилл Иванович повернул Михаила, зажал его руку и перебросил его себе на спину. Он топтался на месте и довольно приговаривал:

— Ну что? В возрасте?

Миша снова был малышом. Отец тяжело дышал, и его лицо было властно.

— Кирилл Иванович! Хватит! — строго сказала Валентина. — Отпустите его!

Он наклонился и разжал руки. Михаил улыбнулся, озадаченно покачал головой. Ему было приятно за отца и неловко перед женой.

— Молодец, — сказал он. — Понимаешь, Валь? Какой у меня отец!

— Спасибо, миленькая. Дай я тебя поцелую. — Кирилл Иванович обнял Валентину, они поцеловались.

Он был горячий и пах чужим мужчиной. Она быстро справилась с легкой вспышкой брезгливости и еще раз поцеловала его.

Кирилл Иванович оставил детям семьсот рублей и уехал, довольный собой и всем увиденным. Сын по-прежнему оставался родным, просто они жили далеко друг от друга. Лишь сверху он был незнакомым и потому казался чужим.

Кирилл Иванович доложил жене о семейной жизни Миши, и оба порадовались, что ничего страшного не случилось, а все объясняется непривычкой сватьи Нины Никаноровиы к обыкновенным семейным неполадкам. Больше они не пытались предположить ничего другого и были довольны своей прозорливостью.

Кирилл Иванович не стал говорить о вышитых занавесках своей матери. Зачем? Ни к чему бы это не привело.

Глава девятая

Лидия Ивановна читала, сидя в старом кресле на балконе. На ней были валенки, зимнее пальто с чернобуркой, теплый толстый платок. Очки в коричневой оправе чуть косо сидели на переносице. Когда она стаскивали варежку, чтобы перевернуть страницу, то легонько дышала на пальцы и видела быстрый парок. За балконной оградой стояли деревянные ящики с пожухлыми неопрятными георгинами, которые вызывали желание очистить ящик от этого мусора. Но Лидия Ивановна, надев варежку, снова читала, доходила до последней строчки, перелистывала страницу и, поглядев на свой жалкий цветник, опять думала, что надо его очистить.

Потом она пошла в комнату, принесла ведро и вырвала из земли все георгины.

— Видно, ты уже не приедешь, — сказала сыну Лидия Ивановна. — Отпуск у тебя прошел. Обещал и не приехал.

Михаил не ответил. Наверное, он летел по своей неостановимой Москве, стремясь все выше и выше, как когда-то стремился его отец.

— А мне надо побелить квартиру, — вздохнула она. — А то придут люди и осудят меня. И ты тоже придешь. Не думай, я ее не боюсь. Это молодые ее боятся.