Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

— Вот это да! Так долго скрываться после ограбления... но, кроме того, ты еще и знаешь, как сделать кесарево сечение, не повредив плод! Ты не так-то прост!

— Доктор говорил, что мозги неглупые.

— Знаешь что? Мы беседуем с тобой и еще будем много и долго разговаривать, но я должна тебя сначала научить...— Ридра запнулась.— Да. Кое-чему научить.

— И чему же?

— «Ты» и «я». Эти слова ты слышишь каждый день по много раз. Ты никогда не задумывался, что они обозначают?

— Для чего? Почти все и без них понятно.

— Хорошо, давай поговорим на твоем родном языке.

— Нет.

— Почему? Может быть, я его знаю.

— Доктор говорил, что-то не то с мозгами.

— Ладно. Так что же не то?

— Афазия, алексия, амнезия.

— Да, это уже хуже,— Ридра нахмурилась.— Это случилось до или после ограбления

— До.

Ридра пыталась разобраться в информации, которую она только что получила.

— С тобой что-то стряслось, и ты утратил память, способность говорить и читать. При этом первое, что ты совершил — ограбление телехронного банка... Какого именно?

— Реа-4.

— Не самый большой. И все равно... Ты гулял на свободе еще полгода. У тебя имеется хоть малейшее представление о том, кем ты был до потери памяти?

Бэтчер пожал плечами.

— Тебя должны были проверить на гипнотическую зависимость. Ты не помнишь, на каком языке ты говорил до этого? Значит, твоя манера общаться должна основываться на твоем прежнем языке, иначе ты узнал бы «я» и «вы», услышав эти слова.

— Чем эти звуки так важны?

— Ты задаешь вопрос, на который я ответить не могу, так как ты не понимаешь значения этих слов!

— Нет,— сказал Бэтчер недовольно.— Ответ существует. Слова должны быть простыми — вот и все.

— Бэтчер, есть слова, обозначающие определенные понятия. Если ты не знаешь слов, то не сможешь уяснить и понятия. А там, где нет понимания, нет и ответа.

— Можно говорить «ты», можно не говорить — результат один и тот же. Значит, «ты» не имеет значения.

Ридра вздохнула.

— Это потому, что слово «ты» не имеет для тебя особой смысловой нагрузки. Послушай, я задала тебе вопрос, на который ты не смог ответить.

Бэтчер нахмурился.

— Понимаешь, ты можешь уловить смысл этих слов, вдумываясь в то, что я говорю. Лучший способ изучить язык — это слушать его. Слушай же. Когда ты,— Ридра указала на него,— говоришь мне,— она указала на себя: — «Знать, какие корабли должны быть уничтожены, и они уничтожены. Теперь спускаться по Языку Дракона», ты дважды ударил кулаком,— она коснулась его левой руки,— себя в грудь,— она поднесла его кулак к груди.— Кулак пытался что-то сказать... А если бы ты использовал слово «я», тебе не пришлось бы ударять себя в грудь. Тогда ты сказал бы вот что: «Ты знала, какие корабли нужно уничтожить, и я их уничтожил. Ты хочешь спускаться по Языку Дракона, и я поведу „Тарик“ вниз по Языку Дракона».

Бэтчер опять нахмурился.

— Да, кулак о чем-то говорит.

— Разве ты не видишь, как иногда ты хочешь что-то сказать, но не можешь подобрать нужных слов, для выражения своей мысли? Сначала было слово. Пока что-то не названо, оно не существует. Но мозгу это существование необходимо, иначе ты не бил бы кулаком себя в грудь или в ладонь. Мозгу нужно это слово. Позволь мне научить тебя.

Бэтчер нахмурился еще больше.

Теперь туман рассеялся между ними. Во тьме с сияющими звездами двигалось что-то призрачное и мерцающее. Сенсорный приемник, к которому подошли Ридра и Бэтчер, преобразовывал полученный сигнал в зрительные образы.

— Вот,— сказал Бэтчер.— Чужой корабль.

— Он с Кайрибии-4,— сказала Ридра,— Это — союзники Конфедерации.

Бэтчер удивился, как Ридра смогла с первого взгляда узнать корабль.

— Какой странный звездолет.

— Забавно выглядит, да?

— Джэбел не знает, откуда он,— Бэтчер покачал головой.

— Я не видела их с самого детства. Мы доставляли делегатов с Кайрибии на Суд Внешних Миров. Моя мать работала там переводчицей,— Ридра оперлась на перила и посмотрела на корабль.— Кто бы мог подумать, что такое неуклюжее сооружение может совершать гиперстатические полеты. Но они летают, и еще как.

— У них есть это слово — «я»?

— Фактически, у них три формы этого слова: «я — ниже температуры шесть градусов по стоградусной шкале», «я — между шестью и девяносто тремя градусами» и «я — выше девяносто трех градусов».

Бэтчер был удивлен.

— Это связано с их способом воспроизводства,— объяснила Ридра.— Пока температура ниже шести градусов, они стерильны. Совокупляться они могут при температуре между шестью и девяносто тремя градусами, а зачать — только при температуре выше девяносто трех градусов.

Кайрибийский корабль еле заметно перемещался по экрану.

— Может быть, тебе станет понятнее, если я скажу, что в галактиках — девять разумных рас. Они распространены так же широко, как и мы, они — технически развиты, у них сложная экономика. Семь из них втянуты в ту же войну, что и мы, но все-таки мы очень редко встречаемся с ними. Настолько редко, что даже такой опытный астронавт, как Джэбел, проходя мимо одного из них, не может его опознать. Знаешь, почему?

— Почему?