Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

— Да. И у меня тоже. Мой доктор приготовил мне эту птицу в подарок. Это был скворец, которого научили говорить. Но он не понимал того, что произносит, а просто повторял, как магнитофон. Я этого тогда еще не знала... Иногда я понимала, что хотят сказать мне люди, еще до того, как они открывали рот. Я этого раньше не осознавала, но здесь, на «Тарике», убедилась в том, что это похоже на телепатию... Итак, эту птицу дрессировали, давая ей земляных червяков, когда она все повторяла правильно. Ты знаешь, какие бывают большие земляные черви?

— Такие? — Бэтчер развел руки.

— Да. И даже на несколько дюймов больше. А сам-то скворец был длиной восемь-девять дюймов. Иными словами, земляной червь и скворец по длине могут быть одинаковыми. Птицу научили говорить: «Привет, Ридра, прекрасный день, я рада». Но для нее это была лишь грубая комбинация зрительных и вкусовых ощущений, которые приблизительно можно перевести так: «Приближается еще один земляной червь». И вот, вхожу я в оранжерею, здороваюсь с птицей, а та отвечает: «Привет, Ридра, прекрасный день, я рада». Мне становится понятно, что она лжет. Ко мне приближался еще один земляной червь, я могла его видеть и обонять, и он был размером с меня. И предполагалось, что я его должна съесть... У меня была истерика. Я никогда не говорила об этом доктору, потому что до сих пор не могла точно выразить, что же произошло. Но даже сейчас, вспоминая об этом, я чувствую отвращение.

Бэтчер кивнул.

— Покинув Реа с деньгами, ты в итоге оказался замурованным в шахте, в ледяном аду Диса. На тебя нападали черви в двенадцать футов длиной. Они буровили скалы кислотной слизью, которой смазано их тело. Ты обжигался, но убивал их. Ты соорудил электрическую сеть из миниатюрного аккумулятора. Ты убивал их, ты уже не боялся. Единственная причина, по которой ты их не ел, заключалась в том, что их мясо было ядовитым от кислоты. И ты ничего не ел три дня.

— Я? То есть... ты?

— Ты не боитесь того, что боюсь я. Я не боюсь вещей, которых боишься ты. Хорошо, не так ли?

— Да.

Он опять медленно приблизил свое лицо к ее лицу и тут же отвел его в ожидании ответа от нее.

— Чего ты боишься? — спросила она.

Он смущенно покачал головой.

— Ребенок. Ребенок, который умер,— сказал он.— Мозг боится, боится за тебя, что ты будешь один.

— Боится, что ты будешь одинок, Бэтчер?

Он кивнул.

— Одиночество — это плохо!

Ридра тоже кивнула.

— Мозг знает это,— продолжал Бэтчер.— Долгое время он не понимал, но потом научился. Ты был одинок на Реа, даже с этими деньгами. Еще более одиноким ты был на Дисе. И на Титане, даже с другими заключенными — ты всегда был одинок. Никто тебя не понимал, когда ты говорил. А ты не понимал их. Может быть, потому, что они все время говорили «я» и «ты», а ты лишь теперь начал понимать, как это важно.

— Ты хотел спасти ребенка и вырастить его... чтобы он говорил на том же языке, что и ты? Или, по крайней мере, говорил по-английски так же, как ты?

— Тогда оба не были бы одиноки.

— Понимаю.

— Он умер,— сказал Бэтчер и улыбнулся.— Но теперь ты уже не так одинок. Я научил тебя понимать других. Ты не глуп и быстро обучаешься,— Бэтчер положил руки ей на плечи и яростно проговорил: — Я тебе нравлюсь. Как только я впервые появился на «Тарике», во мне было что-то такое, что тебе понравилось. Я видел, как ты делал вещи, которые, по моему мнению, были плохими, но я тебе нравился. Я сказал тебе, как прорвать оборону захватчиков, и ты разрушил ее для меня. Я сказал тебе, что хочу отправиться к краю Языка Дракона, и ты организовал это. Ты делаешь все, что я попрошу. Очень важно, чтобы я это знал.

— Спасибо, Бэтчер,— сказала Ридра.

— Если ты когда-нибудь ограбишь другой банк, ты все деньги отдашь мне.

Ридра рассмеялась.

— Спасибо. Мне этого еще никто не предлагал. Надеюсь, ты не станешь грабить...

— Ты убьешь всех, кто встанет на моем пути, убьешь намного ужаснее, чем убивал раньше!

— Но ты не должен...

— Ты убьешь всех на «Тарике», если они попытаются нас разлучить и оставить в одиночестве!

— Бэтчер...— Ридра отвернулась от него и закусила кулак.— Плохой из меня вышел учитель! Как я сразу не поняла...

— Я не понимаю тебя, я думаю...— проговорил он удивленно.

Ридра опять повернулась к нему.

— Но это — я, Бэтчер! Я не поняла тебя! Пожалуйста, поверь мне. Тебе еще многому нужно научиться.

— Ты веришь мне,— ответил Бэтчер коротко.

— Тогда слушай. Мы еще на полпути. Я еще не до конца научила тебя правильно употреблять слова «я» и «ты». Пока что мы создали свой особый язык и говорим на нем.

— Но...

— Последние десять минут каждый раз, когда ты говорил «ты», нужно было говорить «я». Каждый раз, когда ты говорил «я», ты имел в виду «ты».

Бэтчер опустил глаза, а потом опять взглянул на нее, не отвечая.

— То, что я говорю о себе, как «я», тебе нужно говорить «ты». И, наоборот, понимаешь?

— Значит, это разные слова для одного и того же? Они одинаковые?

— Нет, но... Хотя, да. Они относятся к одному и тому же типу отношений. В каком-то смысле это одно и тоже.

— Тогда ты и я — это одно и то же.

Рискуя все запутать, Ридра кивнула.