Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Но в ее мозгу все время крутилась только одно воспоминание. Как-то раз она вместе с Мюэлзом и Фобо ввязалась в драку на Танторе. Ридра получила удар в челюсть и отлетела назад. В этот момент кто-то схватил с прилавка зеркало и швырнул в нее. Ее собственное испуганное лицо с криком летело на нее и ударилось о протянутые руки... Теперь, когда она смотрела Бэтчеру в лицо, сквозь боль и Вавилон-17, это случилось с нею опять...

Часть четвертая БЭТЧЕР

Чтоб, наконец, в самом себе проснуться,

внутри себя он вздрогнуть захотел.

Но провода впились в глазницы крепко.

Дробя суставы, языком давясь,

он начал постепенно просыпаться.

И мы проснемся, ежели сумеем

вот также содрогнуться до глубин.

Пронзенный током, выгнут позвоночник —

он прикреплен надежно к потолку.

Еще чуть-чуть... В созвездии разрядов,

из цепи вырывая позвонки

и к полюсу стремительно взлетая,

двойник врезается со стоном в потолок.

Цепь разомкнулась. Слезы высыхают,

вскипая там, где было прежде сердце

и где теперь зияет пустота —

на груде раскаленного металла.

Вот медленно с тяжелым стуком на пол

упали части ребер, плеч, ступней.

Они уже проснулись. Мы проснемся,

коль до конца сумеем содрогнуться.

Захлебываясь кровью и слюной,

из собственной своей утробы на пол

он вырвался, рождая сам себя.

М. X. «Темный двойник»

1

— Мы только что миновали Тиски, каф’итан. Можем мы ф’о этому ф’оводу выф’ить?

— Нет,— ответила Ридра.

— Как вы сев’я чувствуете? Мне кажется, все уже в п’орядке.

— Голова цела,— ответила Ридра.— Руки-ноги на месте.

— Ха! В’этчер, она что, разучилась говорить?

— Нет,— ответил Бэтчер.

— Вы ов’а такие зав’авные! Может, ф’рислать ф’омощника, чтов’ы он на вас взглянул?

— Нет,— ответил Бэтчер.

— Ну, хорошо. Мы вошли в сф’окойную ов’ласть, и я могу позволить себе отключиться на несколько часов. Что вы скажете на это?

— Что сказать? — ответил Бэтчер.

— «Спасибо» хотя бы. Вы же знаете, что я здесь пф’арю на хвосте.

— Спасибо,— сказала Ридра.

— Очухивайтесь. Я оставляю вас одних. Да, ф’ростите, В’ога ради, если я вдруг ф’омешал.

2

Бэтчер, я не знала! Я не могла знать!

И эхом в их головах пронесся крик: Не могла... «Не могла. Этот свет...»

Я говорила Брэссу, говорила ему, что ты должен был изъясняться на языке, в котором нет слова «я». Я сказала, что не знаю такого языка, но теперь мне понятно, что один такой язык есть. Это — Вавилон-17!..

Одинаковые синапсы двигались гармонично, до тех пор, пока не возник образ, и Ридра явила его из себя, увидела его...

Отбывая заключение в одиночной камере на Титане, он шпорой на зеленой стене поверх непристойностей, написанных заключенными за последние двести лет, нацарапал карту. Ее обнаружат сразу после его побега, и она уведет преследователей в противоположном направлении. Ридра увидела его камеру — четыре фута пространства — в которых он находился три месяца, пока его собственные шесть с половиной футов не были истощены от голода до ста одного фунта. Камеру, в которой он медленно умирал от голода.

Ридра выбралась из тюрьмы с помощью трехжильной веревки из слов: голод — лестница — столб, умирать — отличить — брать, цепи — перемены — шанс...

Бэтчер забрал у кассира свой выигрыш и двинулся к выходу по опустевшему залу «Казино Космика». Чернокожий крупье преградил ему путь, со странной улыбкой поглядывая на его мешок, туго набитый купюрами.

— Не желаете ли еще разок попытаться, сэр? Могу предложить нечто такое, что наверняка заинтересует игрока вашего класса.

Бэтчера проводили к магнитной трехмерной шахматной доске с глазированными керамическими фигурами.

— Вы играете против нашего компьютера. За каждую потерянную фигуру ставите тысячу кредитов. Если выигрываете фигуру, получаете столько же. За шах вы отдаете или забираете пять тысяч. За мат победитель получает тысячу ставок...

Это был способ выровнять его чрезмерный выигрыш.

— Надо сходить домой и взять деньги,— ответил он крупье.

Тот улыбнулся и ответил:

— Дом настаивает, чтобы вы играли.

Она следила, как зачарованная, как Бэтчер, пожав плечами, повернулся к доске и... за семь ходов объявил компьютеру «детский мат». Они молча выдали ему миллион кредитов и трижды пытались его убить, пока он добирался до выхода из казино. Им это не удалось, но это развлечение было даже интересней игры.