Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Он протянул руку с грязными от машинного масла ногтями и коснулся повязки, закрывающей левый глаз. Поверх бинта торчали короткие пряди рыжих волос. Указательный палец нащупал знакомый шрам над правой бровью.

— Ну? Кто ты?

— Бадди Магоуэн.

— Где живешь?

— Сейнт Гэб.— Он сделал паузу.— Сто девятн... стрит, между второй и третьей авеню.

— Повтори.

— Сто девятнадцатая стрит, между второй и третьей авеню.

— Хорошо. Где работаешь?

— Космопорт Кеннеди. Слесарь.

— И ты больше ничего не боишься, верно?

Он помотал головой.

— He-а,— и оскалился. Сломанный зуб отразился в зеркале.— He-а. Это был просто... плохой сон.

Она отнесла зеркало на место. Вернувшись к нему, она вдруг закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Что такое?

Она снова открыла глаза.

— Все. Я больше ничего не слышу. Раньше звучало с утра до вечера.

— Что? О чем ты?

— Ты не читал про меня в журнале? В Нью-Таймс пару лет назад про меня была большая статья. Я тоже лежу здесь в больнице. Только в другом крыле, в психиатрическом отделении. Не читал?

— Я тогда не очень-то читал журналы. Да и сейчас... Что они там писали?

— Что я слышу и вижу чужие мысли. Таких, как я, у них еще двое. Они нас изучают. У меня получается лучше всех. Но это бывает не всегда; приходит, когда не ждешь. Другой парень, его зовут Эдди, слабоумный. Я его видела, когда нам давали тесты. Он старше тебя и намного глупей. А еще у них есть миссис Лоуэри. Она не слышит. Она просто видит. А иногда может заставить другого слышать, что она думает. Она работает тут у них в больнице училкой. Ей можно ходить везде, где захочется. А меня держат взаперти...

Бадди скосил глаз.

— И ты можешь прочитать, что у меня в голове?

— Сейчас нет. Но могла. Как это было...

Губы ее задрожали, карие глаза вспыхнули...

— Я не знаю... когда тот человек хотел... этой штукой...

...и наполнились слезами. Правой рукой она попыталась унять дрожащий подбородок.

— ...когда он... ломал тебе...

Бадди увидел, что она плачет, и удивился.

— Ну-ну, что ты, что ты, дурочка,— сказал он и положил ей руку на плечо.

Она упала лицом ему на грудь, вцепившись пальцами в пижаму.

— Это было так больно, так больно!

Чувство огромного горя буквально сотрясало все ее существо.

— Мне надо, надо было сделать так, чтобы ты не мучился! Я удрала из палаты, прокралась сюда и разбудила тебя — ведь это был только сон! А с остальными что делать, с этой девочкой в горящем доме, с шахтером в затопленной шахте... ведь это все никакой не сон! И я ничем не могла им помочь! Я не могла прекратить их страдания. Совсем не могла, понимаешь, Бадди! Я хотела помочь. Но она была в Австралии, а он в Коста Рике. А еще один был на Марсе! — рыдала она у него на груди.— Ну как я могу попасть на Марс! Как!

— Ну, успокойся, успокойся,— шептал он, ничего не понимая из ее слов, и свободной рукой гладил ее жесткие волосы.

Но постепенно до него стало доходить.

— Слушай, так ты нарочно пришла сюда, чтобы разбудить меня?

Она кивнула, не отрывая лица от пижамы.

— Но как ты догадалась?

Животом он почувствовал, как она пожала плечами.

— Я... я не знаю... может, это из-за музыки.

Он подумал секунду и спросил:

— А когда раньше слышала, ты пыталась что-то делать, или это в первый раз?

— Да, и не раз. Но получилось... впервые.

— Если раньше не получалось, почему на этот раз решила попробовать?

— Потому что...— теперь она говорила спокойней,— я думала, если справлюсь, может, мне станет не так больно.

Он чувствовал, как двигается ее челюсть, когда она говорит.

— Так и вышло.

Что-то задрожало в ее лице.

— Мне уже не так больно.

Он накрыл ее ладонь своей, и она ухватилась за его большой палец.

— Ты знала, что мне было ужасно... ужасно страшно?

Она кивнула.

— Знала, конечно, ведь и мне было так же страшно.

Бадди вспомнил свой сон. У него похолодело в спине, и мышцы

на бедрах свело. Он представил действительность, породившую сон, и обнял ее еще крепче, прижавшись щекой к ее волосам.

— Спасибо тебе.

Ему показалось, что этих слов мало, чтобы выразить всю свою благодарность, но что еще сказать, он не знал, поэтому медленно повторил снова:

— Спасибо тебе.

Немного погодя она отстранилась, и он опять увидел ее заплаканное лицо и бездонные глаза.

— Тебе нравится песня?

Он опять заморгал. И тут внезапно осознал, что в голове у него продолжает звучать та же музыка.

— Ты снова слышишь мои мысли?

— Нет. Но ты думал об этом раньше, а мне просто интересно.

Бадди немного подумал.

— Да-а,— кивнул он.— Да, очень нравится. Когда я ее слышу, мне... хорошо.

Она поколебалась немного и потом призналась:

— И мне тоже. Я думаю, это удивительная песня. Мне вообще кажется, что музыка Фоста такая...— и следующее слово она прошептала так, будто оно могло вызвать раздражение,— живая! В ней есть настоящая жизнь! Такая, какой она должна быть! В ней есть все, и боль тоже, но эта боль не бесконечна, ее можно понять, в ней есть смысл и порядок, так что она в конце концов проходит, и ты снова чувствуешь, что жизнь прекрасна. А ты так же чувствуешь?

— Я... я не знаю... Мне она просто нравится.