Вдохновенье завтрашнего дня

О военные поезда.
Людные,
Откровенные,
Отошедшие навсегда.
Как года
Военные!
В час бомбежки,
В кромешном аду.
Так я ждал
Вашей скорой помощи!
И цеплялся
За вас
На ходу.
За железные
Ваши поручни.
Как в ушко,
Пролезая в вагон,
Спал я стоя
В прокуренном тамбуре.
Находилось всегда,
Как закон,
Место мне
В кочевом
Вашем таборе.
Находились всегда
Для меня
На каком-то разъезде
Мелькающем
Полка верхняя,
Искра огня
Из кресала
Солдата-товарища.
Кто-то сало
Протягивал мне.
Кто-то спиртом
Делился по совести.
На войне я был,
Как на коне.
Если ехать случалось
На поезде.
Не имеют
Стоп-кранов
Года.
Лишь работает память,
Как рация.
Время гонит
Свои поезда.
Где вы, те,
Обожженные станции?
Где вы, те,
С кем в людской толчее
Недовстретился я,
Недообнялся?
Как нужны вы
Бываете мне
В толчее
Недовольной
Автобуса.
О военные поезда.
Людные,
Откровенные,
Отошедшие навсегда.
Словно годы
Военные!
Вы меня
Научили тогда
Верить той
Человеческой помощи.
Можно жить
Не минуту —
Года.
Только б крепче
Схватиться
За поручни.

МЫ С НИМ БЫЛИ РОВЕСНИКИ

Памяти брата Юрия Доризо

У меня был двоюродный брат.
Он мальчишкой
Погиб на войне.
Мы с ним были ровесники.
А теперь
Он годится мне в дети.
Он мне вспомнился вдруг
В югославской чужой стороне.
Здесь,
У русских могил,
На холодном
И влажном рассвете.
Я с ним в детстве поил
Деревянных коней,
И отлично жилось нам
На той,
Довоенной планете.
Он был старше меня
По серьезности тихой своей,
А теперь
Он годится мне в дети.
Он погиб
В самом первом бою.
Ничего,
Кроме нашей Кубани,
Он не видел на свете.
Я ж прошел сто дорог
За себя
И еще сто дорог
За него,
И теперь
Он годится мне в дети.
Для него была женщина тайной.
Была Аэлитой она.
Он еще ее губ,
Достающих до самого сердца,
Ни разу не встретил.
Новогодняя рюмка сухого вина —
Вот и все…
И теперь
Он годится мне в дети.
Мы с ним были ровесники.
Я, вернувшись с войны,
Избегал его мать,
Будто в чем-то
Перед ней был в ответе.
А теперь
Я смотрю ей в глаза
Без той прежней вины.
Потому что теперь
Он годится мне в дети.
Все равно
Нелегко мне
В глаза ей смотреть,
Это понял я в Сербии,
Здесь,
У русских могил,
На рассвете.
Но в одном
Он счастливей меня —
Он не будет стареть.
Потому что теперь
Он годится мне в дети!

* * *

Был он так молод в ту пору свою,
Так безмятежно и счастливо молод.
Жизнь —
             словно белый распахнутый ворот.
Бед никаких,
Кроме смерти в бою.

ПРИНЕСЛИ ЕЙ С ФРОНТА ПОХОРОННУЮ…

(Баллада)