Ведьмы за границей

– И принять ванну, – сказала Маграт. – С расслабляющими травами.

– Отличная идея. Я бы тоже попарилась в ванне, – сказала Нянюшка.

– Батюшки, как быстро осень подкралась, – процедила Матушка.

– Да ну? А когда ты в последний раз принимала ванну, Эсме?

– Что значит в последний?

– Вот видишь? Нечего тогда шутить про то, как часто я моюсь.

– Ванны – это негигиенично, – объявила Матушка. – Ты же знаешь, я не признаю ванн. Что это такое: сидишь в воде, а кругом твоя собственная грязь плавает.

– Как же вы тогда моетесь? – спросила Маграт.

– Просто моюсь, – сказала Матушка. – По частям. Как только для каждой части представляется возможность.

Больше они не удостоились сведений на тему возможностей, но их наверняка было больше, чем возможности найти ночлег в Орлее на Жирный Обед.

Все гостиницы и таверны были забиты доверху. Постепенно давление толпы вытеснило их с основных улиц в менее роскошные кварталы города, но и здесь не нашлось ни комнаты для трех путниц.

Матушка Ветровоск решила, что хватит с нее.

– В следующем же заведении, какое встретим, – заявила она, сурово выпятив подбородок, – мы и остановимся. Что там за гостиница?

Нянюшка Ягг изучила вывеску.

– Отель… Комнат… Нет… – пробормотала она, а затем на нее снизошло озарение: – Отель Комм Натнет, – повторила Нянюшка. – По-заграничному это значит «как, эм-м, Натнет», – пояснила она.

– Сойдет, – решила Матушка.

Она толкнула дверь. Из-за стойки выглянул кругленький краснолицый трактирщик. Он был новеньким на этой работе и очень нервничал; его предшественник поплатился за то, что оказался недостаточно кругленьким и краснолицым.

Матушка времени зря не тратила.

– Видишь эту шляпу? – вопросила она. – Видишь эту метлу?

Мужчина оглядел ее, метлу и снова ее.

– Да, – сказал он. – А что это значит?

– Значит, нам нужны три комнаты на ночь, – сказала Матушка, оглядев спутниц с самодовольным видом.

– И колбаса, – добавила Нянюшка.

– И один вегетарианский ужин, – добавила Маграт.

Трактирщик оглядел всех трех. Затем подошел к двери.

– Вы дверь видели? А табличку на ней? – спросил он.

– Некогда нам читать всякие таблички, – заявила Матушка.

– Что ж, в таком случае, – сказал трактирщик, – я сдаюсь. Так что значат эти ваши шляпы и метлы?

– Они значат, что я ведьма, – сказала Матушка.

Он наклонил голову набок.

– И что это? – уточнил он. – Так у вас называют глупых старых баб?

Милый Джейсон и все-все-все! – писала Нянюшка Ягг. – Ты ни представляешь, они тут не знают, шо такое ведьмы, вот жеж отсталые они в этих заграницах. Один малый Отшил Эсме, и она почти Вышла Из Себя, а нам с Маграт и мне пришлось схватить ее и вывести в наружу, ведь ежли она заставит ково поверить, шо он превратился, это всегда проблемы, тыж помнишь тот раз когда пришлось тебе рыть пруд, шоб г-ну Вилкинсу было где жить…

Им удалось найти себе столик в таверне. Тут было полно народу всех видов. Шум и гам приходилось перекрикивать, а в воздухе висел дым.

– Кончай там калякать, Гита Ягг. Это действует мне на нервы, – рубанула Матушка.

– У них тут должны быть ведьмы, – сказала Маграт. – Везде есть ведьмы. Должны быть и ведьмы за границей. Они везде встречаются.

– Как тараканы, – весело добавила Нянюшка.

– Зря не дали мне убедить его, что он лягушка, – пробормотала Матушка.

– Нельзя так делать, Эсме. Нельзя просто заставлять людей верить, что они всякие твари, только за то, что они тебя отшили и не знают, кто ты такая, – сказала Гита. – Иначе скоро проходу не будет от квакающих людей.

Несмотря на частые угрозы, Матушка Ветровоск на самом деле еще никого не превращала в лягушку. Она считала, что есть способ формально менее жестокий, экономичный и куда более остроумный. Можно оставить человека человеком, но заставить его думать, что он лягушка. Это заодно хорошо развлекало прохожих.

– Мне всегда было жаль господина Вилкинса, – сказала Маграт, хмуро разглядывая столешницу. – Так грустно было смотреть, как он пытается ловить мух языком.

– Надо было ему думать, что говорит, – сказала Матушка.

– В смысле, не говорить, что ты старая властная зануда? – невинно поинтересовалась Нянюшка.

– Я не против критики, – сказала Матушка. – Ты меня знаешь. Я не из тех, кто обижается на критику. Никто не может сказать, что я обижаюсь на критику…

– Точнее, не может сказать дважды, – сказала Нянюшка. – Во второй раз он пустит пузырьки.

– Чего я не выношу, так это несправедливости, – сказала Матушка. – И хватит ухмыляться! В общем, я не понимаю, из-за чего вы подняли такой шум. Проклятие все равно рассеялось через пару дней.

– А жена Вилкинса говорит, что он по сей день часто ходит поплавать, – сказала Нянюшка. – Говорит, у него появился в жизни новый интерес.