Ведьмы за границей

Матушка Ветровоск сидела в своей особой позе, позволявшей ей как можно меньше контактировать с окружающим миром: колени вместе, локти к бокам.

– Божечки, как вкусно, – сказала Нянюшка Ягг, вытирая чем-то тарелку. Матушка надеялась, что хлебом. – Попробуй тоже хоть ложечку, Эсме.

– Еще порцию, госпожа Ягг? – спросила госпожа Гоголь.

– Если вас не затруднит, госпожа Гоголь, – Нянюшка ткнула Матушку под ребра. – Правда же вкусно, Эсме. Прямо как рагу.

Госпожа Гоголь покосилась на Матушку, склонив голову набок.

– Полагаю, госпожу Ветровоск смущает не еда, – сказала она. – Полагаю, госпожу Ветровоск смущает обслуга.

На Нянюшку Ягг упала тень. Серая рука забрала ее пустую тарелку.

Матушка Ветровоск слегка кашлянула.

– Я ничего не имею против покойников, – сказала она. – Многие из моих лучших друзей – уже покойники. Мне лишь кажется неправильным, когда покойники вот так разгуливают.

Нянюшка Ягг подняла глаза на фигуру, которая уже наливала ей в тарелку третью порцию загадочной жидкости.

– А вы что думаете, господин Зомби?

– Жизнь хороша, госпожа Ягг, – сказал зомби.

– Вот. Видишь, Эсме? Он не против. Все лучше, чем лежать в тесном гробу целыми днями.

Матушка оглядела зомби. Он был – раньше, при жизни – высоким и красивым мужчиной. Высоким он был и сейчас, но выглядел так, будто прошел через комнату, полную паутины.

– Как тебя зовут, покойный? – спросила она.

– Меня называют Субботой.

– Суббота – женская забота, а? – сказала Нянюшка Ягг.

– Нет. Я просто Суббота, госпожа Ягг. Просто Суббота.

Матушка Ветровоск заглянула ему в глаза. Они были разумнее, чем большинство глаз, которые она видела у людей технически куда более живых.

Она в целом представляла, что с покойником можно кое-что сделать и превратить его в зомби, но эту область магии она предпочла бы не исследовать. И все же для этого требовалось куда больше, чем куча рыбьей требухи и заграничных корешков – нужно, чтобы человек желал вернуться. Требовалась какая-то безумная мечта, желание или долг, которые дали бы им сбежать из могилы…

Глаза Субботы пылали.

Она пришла к решению. И протянула руку.

– Очень приятно с вами познакомиться, господин Суббота, – сказала она. – И я не откажусь попробовать ваше прекрасное рагу.

– Называется «гамбо», – сказала Нянюшка. – В нем есть дамские пальчики.

– Я отлично знаю, что «дамские пальчики» – это такое растение, спасибо, – сказала Матушка. – Я не настолько тупа.

– Ладно, только не забудь добавить побольше змеиных голов, – сказала Нянюшка Ягг. – Они вкуснее всего.

– А «змеиные головы» – это что за растение?

– Ты лучше кушай, просто кушай, – сказала Нянюшка.

Они сидели на плетеной веранде, выходившей на болото позади хижины госпожи Гоголь. В зелени жужжали незримые существа. И то тут, то там в воде поднимались незаметные зигзаги волн.

– Думаю, тут особенно уютно после захода солнца, – сказала Нянюшка.

Суббота протопал в хижину, вернулся с самодельной удочкой, прикрепил наживку и перекинул через ограду. После этого он почти что отключился: никто не сравнится с зомби в терпеливости.

Госпожа Гоголь откинулась в кресле-качалке и раскурила трубочку.

– Когда-то это был великий старый город, – сказала она.

– И что с ним случилось? – спросила Нянюшка.

У Грибо возникла куча проблем с петухом Легбой.

Впервые на его памяти птица отказывалась приходить в ужас. Грибо умел приводить в ужас большинство тварей, обитавших в Плоском мире, даже тех, что формально крупнее и сильнее его. И все же ни одна из его проверенных тактик не сработала: ни зевание, ни пристальный взгляд, ни даже медленная ухмылка. Легба просто смотрел на него сверху вниз и делал вид, что скребет землю, лишний раз демонстрируя свои двухдюймовые шпоры.

Оставался только прыжок с налета. Это работало практически на всех. Мало какое животное оставалось спокойным, увидев разъяренный шар острых когтей, летящий ему в морду. В случае с этой птицей Грибо подозревал, что дело может кончиться превращением его самого в пушистый шашлык.

Но так это было оставлять нельзя. Иначе целые поколения котов будут над ним смеяться.

Кот и птица кружили по болоту, делая вид, что они друг другу глубоко безразличны.

В деревьях жужжали другие твари. Маленькие разноцветные птички кружили в воздухе. Грибо покосился на них. С ними он разберется позже.

И тут петух исчез.

Грибо прижал уши.

Птицы продолжали петь, насекомые – жужжать, но то было далеко. Здесь же воцарилась тишина – жаркая, мрачная и давящая, и деревья будто надвинулись ближе, чем прежде.

Грибо огляделся.

Он стоял на поляне. По краям ее с кустов и ветвей что-то свисало. Ленточки. Белые кости. Горшочки. В другом месте то были бы обычные повседневные вещи.

А в середине поляны высилось нечто вроде пугала. Вбитый в землю шест с перекладиной, на которую кто-то надел черный фрак. А над фраком, на вершине шеста, – шляпа-цилиндр. С верхушки шляпы за ним задумчиво наблюдал Легба.

Легкий ветерок разогнал духоту и слегка пошевелил полы фрака.