Ведьмы за границей

– У тебя же пятьдесят четвертый, может, пятьдесят шестой? – спросила Нянюшка.

– Что? Это что еще за дерзость?

Нянюшка Ягг задумчиво потерла подбородок.

– Ну, даже не знаю, – сказала она, – красные платья как-то всегда были не мое. А синего у тебя нет?

Вспыльчивая дама замахнулась, чтобы огреть Нянюшку веером, но тут ее схватила за плечо худощавая рука.

Она взглянула прямо в лицо Матушки Ветровоск.

Проваливаясь в сон, она слышала, как далеко-далеко голос говорит:

– Ну что, мне впору. Но у нее явно не пятьдесят четвертый размер. И с таким лицом я бы ни за что не надела красное.

Леди Воленция д’Оговор отдыхала в закрытом дамском будуаре. Она сняла маску и выудила зеркальце из бездны своего декольте. Затем она сунула руки за спину и попыталась поправить свой турнюр. Это действие заставляет женщин выполнять самые безумные гимнастические упражнения – по крайней мере, в тех мирах, где не изобрели пояса для чулок.

Не считая того, что леди Воленция д’Оговор паразитировала на теле общества так же успешно, как гриб-капа на стволе дуба, в остальном она была существом безобидным. Она всегда ходила на благотворительные балы и старалась запоминать имена всех своих слуг – по крайней мере, тех, что почище. В принципе она была добра и к животным, и даже к тем детям, что бывали умыты и не слишком шумели. В общем и целом, она не заслуживала того, что с ней вот-вот произойдет – а именно той судьбы, которую мать-природа уготовала любой женщине в этом помещении, которая пропорциями немного напоминала Матушку Ветровоск.

Она ощутила, как кто-то к ней подошел.

– Пардоньте, мадам.

Оказалось, что это мелкая противная простолюдинка, которая широко и заискивающе улыбалась.

– Чего тебе надо, бабка? – спросила леди Воленция.

– Пардоньте, – сказала Нянюшка Ягг. – Тут моя подруга хочет с вами поговорить.

Леди Воленция высокомерно поглядела на…

…ледяную синеглазую бездну гипноза.

– Что это за штука вроде накладной жо… ягодицы?

– Это турнюр, Эсме.

– Жутко неудобная штука, вот что это. Все время кажется, что за мной кто-то ходит.

– Зато белое тебе к лицу.

– А вот и нет. Ведьме к лицу только один цвет – черный. И в этом парике дико жарко. Зачем вообще носить гору чужих волос на голове?

Матушка надела маску. Она изображала орла с белыми перьями, украшенными блестками.

Нянюшка поправила под своим кринолином некую деталь, о которой не говорят вслух, и выпрямилась.

– Ого, только погляди на нас, – сказала она. – Перья у тебя в волосах – просто шик.

– Я никогда не была тщеславной, – сказала Матушка Ветровоск. – Ты меня знаешь, Гита. Никто не посмеет назвать меня тщеславной.

– Конечно, нет, Эсме, – сказала Нянюшка Яг.

Матушка слегка повертелась.

– Что ж, вы готовы, мадам Ягг? – спросила она.

– Да. Вперед, леди Ветровоск.

Бальный зал был переполнен. С каждой колонны свисали украшения, сплошь черные с серебром – цветов праздника Самеди Нуит Морт. На балконе играл оркестр. Вертелись танцоры. Шум стоял невообразимый.

Официант, державший поднос с напитками, внезапно оказался официантом с подносом без напитков. Он огляделся и увидел чуть пониже маленькую лисичку под большим белым париком.

– Шевели копытами и принеси нам еще, – вежливо сказала Нянюшка. – Ты ее видишь, твоя милость?

– Тут слишком много народу.

– Ладно, а дожа видишь?

– Откуда мне знать? Все же в масках!

– Погоди-ка, это что тут, еда?

У длинного буфета кучковались многие орлейские аристократы, не столь выносливые или просто более голодные, чем прочие. Они получили пару усердных тычков локтями и успели расслышать только монотонный голос на уровне груди: «…‌осторожно, сзади… отойди-подвинься… позвольте-ка пройти».

Нянюшка пробилась к столу и растолкала рядом с собой место для Матушки Ветровоск.

– Батюшки, ну и поляну накрыли, а? – сказала она. – Ты только подумай, в этих краях и кур подают, – она схватила тарелку.

– Это ж перепелки.

– Я штучки три возьму. Эй, как тебя, гарсон!

Лакей уставился на нее.

– Огурчики соленые есть у вас?

– Боюсь, что нет, мадам.

Нянюшка Ягг оглядела стол, на котором стояли жареные лебеди, жареный павлин, которому вряд ли полегчало бы от осознания, что после жарки в него снова воткнут перья из хвоста, и больше фруктов, вареных омаров, орехов, тортов, кремов и трюфелей, чем в грезах отшельника.

– Ладно, а приправы есть?

– Нет, мадам.

– Кетчуп?

– Нет, мадам.

– А еще говорят, что тут рай для гурманов, – проворчала Нянюшка, а оркестр заиграл новый танец. Она ткнула высоченного гостя, который накладывал себе омаров: – Ну и местечко, а?

– ОЧЕНЬ МИЛОЕ.

– Шикарная у тебя маска.

– СПАСИБО.

Матушка Ветровоск резко развернула Нянюшку за плечо.

– Вот Маграт!

– Где? Где? – встрепенулась Нянюшка.

– Да вон там… сидит у горшков с цветами.

– А, вижу. В шиз-ломке, – сказала Нянюшка. – Это, кстати, так будет «кресло» по-заграничному, – добавила она.

– Что она там делает?

– Очаровывает мужчин, похоже.

– Кто, Маграт?

– Ага. Ты прямо дока в этом твоем гипнозе, надо сказать.

Маграт обмахнулась веером и подняла глазки на графа де Йойо.