Великий Гэтсби (The Great Gatsby)

The quiet lights in the houses were humming out into the darkness and there was a stir and bustle among the stars.	Освещенные окна как будто с тихим гулом выступали из сумрака, на небе среди звезд шла какая-то суета.
Out of the corner of his eye Gatsby saw that the blocks of the sidewalks really formed a ladder and mounted to a secret place above the trees-he could climb to it, if he climbed alone, and once there he could suck on the pap of life, gulp down the incomparable milk of wonder.	Краешком глаза Гэтсби увидел, что плиты тротуара вовсе не плиты, а перекладины лестницы, ведущей в тайник над верхушками деревьев, - он может взобраться туда по этой лестнице, если будет взбираться один, и там, приникнув к сосцам самой жизни, глотнуть ее чудотворного молока.
His heart beat faster and faster as Daisy's white face came up to his own.	Белое лицо Дэзи придвигалось все ближе, а сердце у него билось все сильней.
He knew that when he kissed this girl, and forever wed his unutterable visions to her perishable breath, his mind would never romp again like the mind of God.	Он знал: стоит ему поцеловать эту девушку, слить с ее тленным дыханием свои не умещающиеся в словах мечты, - и прощай навсегда божественная свобода полета мысли.
So he waited, listening for a moment longer to the tuning-fork that had been struck upon a star.	И он медлил, еще прислушиваясь к звучанию камертона, задевшего звезду.
Then he kissed her.	Потом он поцеловал ее.
At his lips' touch she blossomed for him like a flower and the incarnation was complete.	От прикосновения его губ она расцвела для него как цветок, и воплощение совершилось.
Through all he said, even through his appalling sentimentality, I was reminded of something-an elusive rhythm, a fragment of lost words, that I had heard somewhere a long time ago.	В его рассказе, даже в чудовищной сентиментальности всего этого, мелькало что-то неуловимо знакомое - обрывок ускользающего ритма, отдельные слова, которые я будто уже когда-то слышал.
For a moment a phrase tried to take shape in my mouth and my lips parted like a dumb man's, as though there was more struggling upon them than a wisp of startled air.	Раз у меня совсем было сложилась сама собой целая фраза, даже губы зашевелились, как у немого в попытке произнести какие-то внятные звуки.
But they made no sound, and what I had almost remembered was uncommunicable forever.	Но звуков не получилось, и то, что я уже почти припомнил, осталось забытым навсегда.
Chapter VII	ГЛАВА VII
It was when curiosity about Gatsby was at its highest that the lights in his house failed to go on one Saturday night-and, as obscurely as it had begun, his career as Trimalchio was over.	В то самое время, когда общее любопытство, вызванное личностью Гэтсби, достигло предела, в доме его однажды в субботний вечер не засияли огни, - и на том кончилась его карьера Тримальхиона, так же загадочно, как и началась.
Only gradually did I become aware that the automobiles which turned expectantly into his drive stayed for just a minute and then drove sulkily away.	Я заметил, хоть и не сразу, что машины, бодро сворачивающие в подъездную аллею, минуту спустя разочарованно выезжают обратно.
Wondering if he were sick I went over to find out-an unfamiliar butler with a villainous face squinted at me suspiciously from the door.	Уж не заболел ли он, подумал я, и пошел узнать. Незнакомый лакей с разбойничьей физиономией подозрительно уставился на меня с порога.
"Is Mr. Gatsby sick?"	- Что, мистер Гэтсби болен?
"Nope."	- Нет.