Великий Кристалл. Памяти Владислава Крапивина

Сережа хотел возразить, что вернуться не получится. Что прошлое – это прошлое, в него никак не попасть. Рассказать о том, что время анизотропно, о причинно-следственных связях, об «эффекте бабочки». Промолчал. Вера Эль в чудо – единственное, что у них оставалось. И кто сказал, что чудес не бывает? Секретный Берег – уже чудо!

Они не стали задерживаться в этом странном месте вне времени и пространства.

– Кого предупредить надо? – хмуро спросил Сережа.

– Да кого угодно! Моего папу, начальника вашего поезда. Главное, оказаться там вовремя.

Легко сказать! Сережа поочередно представлял двери своей квартиры и подъезда, железнодорожного вокзала и даже вагона, в котором ехал. Но как представить время? Как шагнуть сквозь него? Маяк не пускал в прошлое.

В конце концов он сдался.

– Я не могу. Время – оно неуловимое, только что был миг, а уже прошел, и нет. А двери всегда в настоящем, всегда есть, – объяснил виновато.

Эль не спорила. Губы ее задрожали, на глаза навернулись слезинки.

– Пожалуйста… – прошептала. Словно он специально саботирует!

– Я же говорю: время – как сон! А двери…

Хотел сказать, что настоящие двери ничуть на сон не похожи, и осекся. Потому что однажды такую дверь он видел! Всего полминуты, но запомнил.

На затерявшемся в ночи полустанке было тихо и пусто. И зябко. Сережа ощутил, как кожа покрывается мурашками. Эль тоже поежилась. Перед уходом из квартиры она переоделась из пижамы в спортивные штаны и футболку, но мастерку не прихватила. А зря.

– Получилось? – спросила с надеждой.

Сережа огляделся. С местом он не ошибся, а со временем… Следов крушения не заметно, но как далеко оно случилось от полустанка? В темноте не разглядишь. Теплая капля упала на лицо. Вторая. Начинался дождь. Тот самый, на который он смотрел из вагона обреченного поезда.

– Да! – воскликнул радостно.

Развернулся, потянул за ручку дверь кирпичной будочки. Дверь оказалась заперта изнутри. Сережа подбежал к окну, забарабанил, закричал:

– Откройте!

Стрелочница сидела за столом в своей каморке, положив голову на руки. Дремала, наверное. Вскинулась, внезапно разбуженная, уставилась на детей, потом – на стоявший перед ней будильник. Встала, поковыляла к двери.

– У вас на стрелке поломка! Крушение будет! – затараторила Эль.

На помятом со сна лице женщины были недоумение и растерянность.

– Вы кто такие? – наконец спросила она. – Чего по ночам шляетесь?

– Дежурного предупредите, скорее!

Стрелочница помедлила, затем развернулась, подошла к черному телефонному аппарату. Сунувшимся следом ребятам повелительно указала на узкий потертый диван. Сережа и Эль сели. Послушно ждали, пока она поднимала трубку, крутила диск. Потом стрелочница заговорила:

– Егорыч, тут какая-то шантрапа ко мне прибежала, о крушении талдычат. Гнать взашей? – Она с сомнением оглянулась на нежданных гостей. – Да они детишки совсем, школьники. Слушай, Егорыч, а Мазур на месте? Ты ему передай, пусть приедет, разберется. Я их придержу пока. – Положила трубку.

– Вы почему о поломке не сказали?! – взвилась Эль. – Вы что, не понимаете: крушение будет, поезда столкнутся!

– Будет, будет тебе «крушение» дома от мамки. Молоко на губах не обсохло, а шляешься по ночам невесть где, – проворчала стрелочница. – Сейчас скорый пропущу, потом разберемся, что с вами делать. Сидите пока!

Она накинула на плечи плащ, сунула под мышку желтый флажок, пошла к выходу, вынимая из кармана ключи. Сережа осознал пронзительно ясно, что будет дальше: их запрут, а дежурный пришлет наряд милиции. Но раньше, чем приедет милиция, случится крушение! И никакие слова, никакие предупреждения этому помешать не могут.

Решившись, он вскочил, бросился следом. Врезался в закрывающуюся дверь, оттолкнул ошарашенную женщину. Помчался через платформу к темнеющей лесополосе.

Деревья росли не густо, но без всякого порядка, – это тебе не парк. Проломиться сквозь заросли в темноте стоило нескольких болезненных царапин и вконец разорванной майки. К тому же дождь припустил вовсю. Под деревьями это не так чувствовалось, но стоило взобраться на насыпь и побежать вдоль колеи, как одежда промокла насквозь. Но это мелочи! Место, где железнодорожная колея распадается надвое, уже близко. Он сам переведет стрелку! Он видел в кино, как это делается!

– Сергей, стой! – донесся сзади голос Эль.

Подошва сандалии предательски проскользнула на мокрой шпале. Сережа грохнулся с разгона, больно ушиб колено, свез кожу на ладонях. Засипев, поднялся, убрал застилающие глаза мокрые волосы, поспешил дальше, благо стрелка – вот она.

Стрелка выглядела не так, как в кино. Плоский черный ящик, от него проложена металлическая тяга к рельсам, соединяющим главную колею и боковую. Окончания этих рельсов были заострены. Левый остряк плотно прилегал к основному рельсу, правый отступал на добрых пять сантиметров. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: при таком расположении товарняк свернет на боковой. Пойдет наперерез пассажирскому.