Великое расширение

Спустя месяц А Боонь, в каске и жилетке, стоял возле котлована. Первая стадия проекта расширения земель началась, и они приехали на стройплощадку, что была в трех километрах от кампонга. Вокруг пни от срубленных деревьев, поваленные стволы. В котловане обнажилась красноватая земля. Из влажной липкой почвы торчали стальные стержни. Накануне ночью пронеслась буря, поэтому строительство приостановили. От земли, как всегда после дождя, шел влажный пар.

Пройдет еще несколько месяцев, и А Боонь научится отличать колесный траншеекопатель от гусеничного. Он будет узнавать канатно-ковшовый экскаватор и усвоит, в чем разница между ним и более мелкими гусеничными экскаваторами, которые в сырую погоду работают хуже всего.

А пока вся эта техника казалась ему загадочной, и А Боонь обращал внимание разве что на размах. Вот погрузчик с огромной пилой, у которой каждый зубец размером с тарелку. А у этого бульдозера колеса высотой ему по плечи. Да и сама яма была так велика, что поместились бы четыре баскетбольные площадки, и это еще, как ему сказали, выкопали лишь четверть котлована. Ничего подобного он прежде не видел.

Он подошел к краю ямы и заглянул вниз. Яма уходила на высоту двух этажей. Земля, обнаженная ковшами экскаваторов, выглядела почти непристойно. Красные булыжники блестели в лучах утреннего солнца, точно почечные камни под хирургической лампой. А Боонь ощущал себя очевидцем преступления, которому предстоит давать свидетельские показания.

Остальные выжидающе смотрели на него. Его назначили руководителем гражданской рабочей группы, личного детища заместителя министра. И ему необходимо разобраться во всей этой путанице. Теперь и он щеголял в вожделенной белой униформе, из нагрудного кармана у него теперь тоже торчала ручка, на плече висел планшет. Он явился сюда осматривать, оценивать, делать выводы. В неведомой необъятности предстоящего у него не оставалось сил на прежние чувства – страх и благоговение. Впереди ждал целый новый город, который вырастет из этой самой грязи, и он, А Боонь, станет его частью. На дне ямы замерли три маленьких экскаватора, похожие на древних крабов.

С неровных стен котлована сорвалось несколько камней. На дне, в жидкой грязи, плавала зловеще-желтая строительная каска.

– Видать, забыли там кого-то, – сказал прораб.

Никто не засмеялся.

Улыбка сползла с лица прораба.

– Шутка же. Просто кто-то от дождя убегал, а каску обронил.

А Боонь ощущал на себе взгляды спутников. Он был единственным га-меном, остальные занимали должности ниже, однако он чувствовал себя самым неподготовленным. Наверняка новые подчиненные судачат у него за спиной – обсуждают его непригодность, странные привычки, дурной английский. Все они были мужчинами. Прежде А Боонь еще ни разу не попадал в столь исключительно мужское сообщество. В кампонге подобное невозможно – там матерям и тетушкам отводятся самые почетные места. Они торгуются на рынках, чинят одежду и сети, кормят домочадцев. В лодку женщин и впрямь не пускают, однако, когда рыбак возвращается с уловом, именно женщина ждет его с тачкой на берегу. Наравне с мужчинами женщины перебирают и солят рыбу. В министерстве же работали только мужчины, и здесь, на стройплощадке, тоже.

Еще не так давно А Бооня все это заставило бы нервничать. Но на этих мужчин его белые рубашка и брюки оказывали гипнотическое воздействие: высокомерные нотки из голоса исчезали, человек как-то подбирался, взгляд его становился заискивающим. За последние месяцы А Боонь изменился. Вот и сейчас, услышав шутку прораба, он посуровел.

– Находиться на строительной площадке без каски – серьезное нарушение техники безопасности.

Он достал из нагрудного кармана ручку, а из планшета – блокнот. Сотрудники министерства одобрительно закивали.

– Ох, не надо, – забормотал прораб.

Он уже вовсю придумывал объяснения: это ничейная каска, это запасная каска, которую оставили там на всякий случай, хозяина каски уже уволили.

Солнце палило вовсю, и из-под каски А Бооня ползли ручейки пота. Ему хотелось пить. У него теперь имелся личный помощник, следивший, чтобы кувшин на столе не пустовал. Почему здесь никто не предложит ему воды? Он огляделся, позволив себе недовольно нахмуриться, пока прораб что-то бормотал.

– Достаточно, – перебил его А Боонь, и прораб умолк. – Я сообщу в соответствующий отдел, и они с вами свяжутся.

– Хорошо, сэр, – поник прораб.

В этот момент сзади раздался шум, А Боонь повернулся и увидел мудреную конструкцию из стальных и резиновых конвейерных лент, которая подъезжала к яме. Машина заняла позицию и начала издавать оглушительное размеренное лязганье, от которого А Бооню сделалось не по себе. Лязг звучал яростно и безжалостно. Самосвалы сгружали землю в огромное металлическое корыто, оттуда она сыпалась на узкую резиновую ленту, и та с лязгом уходила вдаль и терялась из виду.

– Куда она ведет? – спросил А Боонь.

– К площадке под отсыпку, сэр, – ответил прораб. – У моря.