Великое расширение

А Боонь снова кивнул. Но гнетущее чувство, возникшее в разговоре с Гим Хуатом, никуда не делось.

В министерстве установили кондиционеры, это новшество считалось невероятной роскошью. Главные га-мены полагали, что продуктивность напрямую зависит от кондиционеров, и верно – теперь многие предпочитали обедать прямо на рабочем месте. Производительность пошла в гору. Сотрудники передвигались живее, а не ползали разморенными мухами. Утомительную тропическую жару выставили за дверь. На совещаниях рубашка больше не липла к спине, комары не сводили с ума своим зудом во время работы над заковыристым отчетом. Был сделан уверенный шаг в высокоэффективное и прохладное будущее.

А Боонь понимал, что кондиционеры всем только в радость. Однако его самого новшество выбивало из колеи. Прохлада кондиционера словно уничтожала тело – тяжелое, в испарине, привычное, оно куда-то исчезало. Временами ему чудилось, что он парит в воздухе, а мозг его плавает в невидимой жидкости. Да и сам прохладный воздух был странным, застывшим, разжиженным, точно из него выкачали жизнь.

Он пытался полюбить кондиционер, этот символ цивилизации. Однако кабинет, которым прежде он так гордился, превратился теперь в тюремную камеру. Когда-то обожаемая пишущая машинка напоминала о недоделанной работе. Стоило сесть за подготовленную помощниками распечатку опросов, как его накрывала бесконечная усталость. Опросил он еще не всех, но в кампонге старался не задерживаться – ему надоело выслушивать жалобы и сетования. Слишком шумно, чересчур пыльно, рыба исчезает. Да он-то что может поделать?

Он рассказал об этом Натали, когда они отправились в их любимый киоск пообедать. Палочки с зажатой рыбной фрикаделькой замерли, не добравшись до рта, и она аккуратно положила фрикадельку обратно на тарелку.

– Прогресса не достичь без самоотверженности. Наши решения не всегда будут восприниматься с радостью. Нам придется делать непростой выбор за тех, кто не в состоянии сделать его сам.

– Но… – А Боонь замешкался, не зная, как правильно сформулировать ощущения, – но откуда ты знаешь, что именно правильно? Если сами люди недовольны?

– Наш долг не в том, чтобы делать людей довольными сейчас. Наш долг – сделать их довольными в будущем.

– Ты права, – согласился А Боонь.

Но мысли по-прежнему беспокойно прыгали. Какого будущего он желает жителям своего кампонга? Он вспомнил военные годы. Представил Па, стоящего на коленях, уличные мятежи, Сыок Мэй в наручниках.

Он желает, чтобы они были в безопасности, вот чего он желает. А еще он не хочет больше никого терять.

– В государстве каждому отведена своя роль. Наша – служить людям, но это не значит, что мы должны всегда соглашаться с ними. Представь себе семью. Что лучше всего для семьи? Должны ли для этого родители во всем потакать ребенку?

В ее словах присутствовала несокрушимая логика. Однако, напомнил себе А Боонь, решение насчет собственной жизни принял он сам, а не кто-то другой за него. Он отказался от прежней жизни. Половина кампонга переезжает. В том числе и его семья. И он не хочет возвращаться к себе прежнему, мальчику, которому не удалось спасти Па и удержать Сыок Мэй. У га-менов – власть. Их траншеекопатели и бульдозеры обладают силой. С га-менами он никогда не почувствует себя беспомощным. А жители кампонга получат новое жилье, с чистыми кухнями, с электричеством, но главное – они получат безопасность. Эта мысль вернула ему уверенность.

– К чему мы с тобой вообще идем? – спросила Натали, пристально глядя на него. – Зачем мы вместе?

Ответа у А Бооня не было – или, скорее, он не мог сформулировать то, что чувствовал. Конечно, самым логичным решением было бы пожениться.

– Как лапша, вкусная? – спросил он.

Уши у него пылали. Натали молча водила палочками в миске с креветочным супом.

– Вкусная, – ответила она после долгого молчания.

А Боонь видел, что она намеренно выдерживает паузу, молчанием наказывая его. Он ведь хочет жениться на ней? Ну да, хочет. Однако вслух А Боонь этого не произнес.

К тому времени, как хозяин киоска пришел за мисками, молчание сделалось почти осязаемым. День был испорчен, а то, что следовало сказать, так и осталось несказанным. Они для порядка поцеловались и разошлись.

Вернувшись в свой кабинет в министерстве, А Боонь взялся за расшифровки опросов, стопкой громоздившихся у него на столе. Работа продвигалась медленно, над головой, сводя с ума, гудел кондиционер. В дверь постучал один из его помощников – спросил, будет ли А Боонь проводить сегодня опросы в кампонге. А Бооня тянуло в кампонг, он хотел снова увидеть Натали, обнять ее, извиниться, исправить ошибку. Но тогда придется опять выслушивать от местных жалобы на шум, пыль, исчезнувшую рыбу.

А Боонь посмотрел на гору расшифровок и ответил, что нет, сегодня никаких опросов. Пускай помощник поедет сам.