Великое расширение

А Боонь всегда говорил, что темнота ощутима, как ветер в волосах и соль на языке. Так и было. Чем дольше она сидела там, на берегу, тем отчетливее это ощущала. Темнота щекотала локоть, наваливалась нежной бархатной тяжестью на спину. Темнота была доброй – до определенного момента. Если долго не открывать глаза, она опутывала, становилась бездонной. Постепенно темнота поглощала мир, предмет за предметом – деревья, птиц, поскрипывающие домики. Игра заключалась в том, чтобы как можно дольше просидеть с закрытыми глазами, даже когда сладостный ужас подбирался все ближе. Довольно часто через несколько минут один из них хватал за руку другого, и они так и сидели дальше, рука в руке.

“Чувствуешь?” – “Да, чувствую. Жарко сегодня, да? Темнота теплая”. – “Жаркая”. – “Мы плывем”. – “Взлетели над землей”. – “И земли больше нет”. – “Мы в воздухе”. – “Держишь меня за руку?” – “Вот, держу”. – “Какого темнота цвета?” – “Красная. По-моему, темнота красная”. – “А мне кажется, больше фиолетовая”. – “Мы остались одни, да? Все вокруг исчезли?” – “Да, мы одни”. – “И что будем делать?” – “Да что угодно”. – “А куда пойдем?” – “Куда захотим”.

Сейчас, зажмурившись, лежа на тюремной койке, Сыок Мэй пыталась представить, будто мир исчез. Но свет в коридоре был слишком яркий.

А Боонь – если бы он был рядом…

Как только ее выпустят, она сразу же поговорит с ним. Возможно, он ждет ее на улице, выискивает ее тревожным взглядом. Она извинится за то, что так резко говорила с ним. А он ответит, что тоже просит прощения, что неудачно выбрал момент, и заверит ее в своей преданности их делу. Он никогда больше не заставит ее выбирать между борьбой и им самим. Это их общее будущее, их общая битва, и бороться они будут вместе. Они обнимутся и поедут на автобусе домой как обычно, болтая всю дорогу. А потом – кто знает. Не в любви дело, они всегда друг дружку любили. Но смогут ли они избавиться от привычных отношений и сделать их такими, какими хочет А Боонь? Она не знает. Но она попытается. От этой мысли Сыок Мэй успокоилась и, несмотря на яркий свет в коридоре, задремала.

В тюрьме их продержали двое суток. На третьи студентов в уже знакомых фургонах повезли в суд, где им официально назначили штраф за отказ разойтись и препятствование полиции в исполнении установленных законом обязанностей. Состоятельный бизнесмен из Китайской торговой палаты, филантроп, помогавший основать их училище, оплатил штрафы. Студентов освободили.

Никогда еще Сыок Мэй так не радовалась солнцу. Она огляделась. В послеполуденных лучах ждали родственники, держа позвякивающие эмалированные контейнеры с тушеными бобами и другой домашней едой. Несколько сотрудников Торговой палаты повели студентов к двум большим автобусам, которые должны были отвезти их в училище. А Бооня видно не было. Одногруппники пожимали Сыок Мэй руку и хлопали по спине, на шею ей повесили неизвестно откуда взявшуюся гирлянду ярко-оранжевых цветов. Общее ликование передалось и ей: пускай их оштрафовали, пускай ан мо не пошли на уступки по поводу военной службы, однако ее не покидало ощущение победы. Голоса студентов услышаны! Ан мо могут бросить их всех в тюрьму, держать взаперти, но у них достаточно храбрости, чтобы вместе преодолеть любые препятствия.

– Мэй! – Энь Соонь протянул ей руку.

Он один видел, что она дала слабину тогда, в фургоне, но смотрел на нее сейчас без недоверия и насмешки, с обычной теплотой и заботой. Она обрадовалась ему, схватила за руку. Вокруг раздались восторженные вопли. Энь Соонь притянул ее к себе, обнял и поцеловал в щеку. Все завопили еще громче.

– Хорошо, что ты радуешься, – сказал он, отстраняясь.

– Знаешь… спасибо, – сказала она единственное, что пришло в голову.

– Еще! Еще! Еще! – скандировали однокурсники. – Целуй! Целуй! Целуй!

– Нет, – пробормотала Сыок Мэй, высвобождаясь из объятий.

– Потом, – улыбнулся он. И прокричал: – Ладно, ладно, хватит!

По пути к автобусу Сыок Мэй не отнимала у него своей руки, пусть даже все это видят. Бооню она скажет, что просто не заметила, как Энь Соонь взял ее за руку. Хотя, по правде говоря, ей было удивительно приятно ощущать его теплую сухую ладонь. Украдкой она бросила взгляд на его руки: покрасневшие от солнца, под кожей вялый бугорок мышц. Многие уважали Энь Сооня как лидера и наставника, и его внимание льстило Сыок Мэй. Впрочем, напомнила она себе, они всего лишь держатся за руки. Это ничего не значит. С Боонем они все детство пробегали, держась за руки, и остались друзьями. Так говорила она себе.

Глава 17