Великое расширение

Следующие несколько недель пролетели точно в тумане. Ан мо постановили, что их училище, как “оплот антиправительственной деятельности”, подлежит немедленному закрытию. Разъяренные студенты наводнили территорию училища, заняли аудитории и залы, сковали цепями ворота. Они разработают собственную учебную программу! Какая им польза от одобренных ан мо учебников и государственных программ? Для них в этой стране все равно нет будущего. Единственный университет на острове ориентирован на тех, кто учился на английском. Конечно, университеты есть и на Материке, но они доступны разве что самым богатым.

После суда Сыок Мэй присоединилась к однокурсникам – они ночевали на пледах в актовом зале и планировали, как им действовать в дальнейшем. Атмосфера накалилась, по всему училищу проводились дебаты, а время от времени кто-нибудь заводил революционную песню. Стоя на сцене, с которой директор проводил утреннее собрание, Сыок Мэй произнесла свою первую речь, поделившись мыслями, которые пришли ей в голову во время двух проведенных в тюрьме дней. Там ей стало ясно, говорила она, что свою беспрекословную власть их враги обращают против студентов, обычных студентов, которые всего лишь хотят учиться! И потому они должны настроиться на борьбу до победного конца. Кто не с ними, тот против них. На этих словах зал взорвался овациями. Все хлопали в ладоши и топали, и это – в ее честь, одобрение ее идей. Сыок Мэй переполнял восторг.

Но одна мысль не давала ей покоя: Бооня среди них не было. Его не было ни в суде в день слушаний, ни потом, в училище. Может, ему просто не рассказали о протестах, ведь Сыок Мэй в кампонге не появлялась? Но ее дядя наверняка сказал ему, что студентов освободили.

Или вдруг он узнал – тут ее сердце подскочило – про Энь Сооня? Однако эту мысль она отмела. В конце концов, тут и узнавать-то нечего. Да, между ними, после всего, что они пережили, и впрямь возникла некая особая близость. И последние несколько дней они почти все время проводят вместе: разрабатывают списки требований, ведут дискуссии студентов помладше, подсчитывают, какое количество еды требуется от родителей. Однажды вечером, когда небо окрасилось в лиловый цвет, на балконе просторного актового зала Энь Соонь предложил ей разделить с ним судьбу.

– Хочешь стать моей девушкой? – напрямую спросил он.

Скажи она “да” Энь Сооню – и дальше все пойдет само собой. Вместе, плечом к плечу, они будут участвовать в протестах, вместе учиться, по выходным ходить в кино, а прощаясь – целоваться. В конце концов они поженятся и заживут достойной жизнью. Как ни крути, а они прекрасная пара. Оба лучшие студенты. Оба лидеры студенческих союзов. Оба серьезные, отчаянно преданные делу. Она, без сомнения, многому у него научится, и вместе они способны на великие дела.

– Нет, – ответила она.

Птицы на улице издавали долгие печальные крики. В этом простом вопросе крылась разница между Энь Соонем и А Боонем. “Хочешь стать моей девушкой?” – предложение, предполагающее ответ, и, следовательно, спросивший допускает риск услышать “нет”. А Боонь никогда не задал бы ей подобного вопроса. Он накапливал чувства, а потом, не в силах сдержаться, выплеснул их, нетерпеливо, неистово: “Я люблю тебя”. Что тут сделаешь? Как поступить с бесчисленным множеством вопросов, которые возникают после подобного признания?

Сила чувств Бооня пугала ее. И все же ее чувства были сильнее. Их незаконченный разговор все никак не шел у нее из головы, и отсутствие А Бооня отдавалось внутри ноющей болью. Его внезапное исчезновение дало окончательный ответ на вопрос, любит ли она его, может ли любить так, как он того хочет. Конечно, может и, конечно, любит.

Тем не менее она колебалась. Сыок Мэй по привычке старалась не поддаваться любви, не говоря уж о том, чтобы менять ради нее свою жизнь. В глубине души она понимала: сделав это, она признает, что ее родители любили не настолько, чтобы менять свою собственную жизнь. Вдруг, если они с А Боонем будут вместе, это скажется на ее преданности делу? Вдруг именно этот страх заставил ее родителей отказаться от детей?

Днем и ночью мучили ее эти мысли. А Боонь все не появлялся. Она жаждала увидеть его и поэтому, чувствуя себя виноватой – Сыок Мэй казалось, будто она нарушает негласные правила, – решила съездить домой. Всего на день, сказала она Энь Сооню, за одеждой и книгами.

– Конечно, – ответил он, – мы будем тебя ждать.

Осуждения в его голосе она не услышала. После того как он предложил ей встречаться, ничего не изменилось. Отказ он принял с достоинством, и Сыок Мэй вспомнила, как однажды учитель риторики предложил ей руководить командой на национальных соревнованиях. Когда она отказалась, учитель сказал: “Не бойся, что растешь медленно, бойся, что вообще не растешь. Однажды ты дозреешь”. С подобной же спокойной уверенностью принял ее отказ и Энь Соонь. Это слегка поколебало решимость Сыок Мэй, и она засомневалась в верности собственного выбора.