Великое расширение

А Боонь смотрел на рисунок. Краска еще совсем свежая, цвета живые. Он вдохнул резковатый химический запах и вспомнил, как они с Па и Хиа, вооружившись кистями, топтались возле только что ошкуренной лодки. На земле банки с желтой краской, такой яркой на утреннем солнце. Па хотел выкрасить лодку в белый, но у Суи Хона в кладовке нашлось несколько лишних банок желтой краски, которые он согласился отдать за полцены. Этот радостный цвет давно смылся с лодки, на дереве остались лишь редкие проблески желтого. После смерти Па в семействе Ли лодку больше ни разу не красили.

Натали и А Боонь прошли по залитому светом коридору в другое просторное помещение. Два новеньких стола для пинг-понга, на стеллаже рядом – корзинки с ракетками и оранжевыми шариками. Тут же мягкие кожаные диваны, такие А Боонь видел в домах состоятельных однокурсников. Перед диванами, на металлической подставке, телевизор. Глядя на черную коробку с выпуклым экраном, Боонь вспомнил, как в прошлом году, когда телевизоры впервые появились в универмаге для ан мо, они с Хиа и маленьким А Хуатом, стоя перед уличной витриной, зачарованно смотрели на мелькающие на полированном стекле картинки.

– Это наша комната отдыха, – сказала Натали.

– Кто здесь живет? – спросил А Боонь.

Может, сама Натали? Тогда странно, что она его сюда привела.

Она вспыхнула.

– Никто, – ответила она.

А Боонь растерялся.

– Тут открыто для всех, – объяснила Натали уже мягче, – для всех желающих. Для вас, ваших друзей и родителей. Сюда может прийти любой житель кампонга.

Он покачал головой. Чистота, запах свежей краски, бесшумные вентиляторы под потолком. Вот, значит, как га-мены представляют себе будущее. По радио об этом постоянно говорят: прогресс, процветание, равенство и все в таком духе, но звучит это бессмысленно, однообразным шумом. Но тут все иначе, потому что здание и все в нем – настоящее. Бооня не назвать деревенщиной, в училище у них было электричество (пускай даже лампы светили и не так ярко), да и само училище было из шлифованного кирпича и бетона (хотя стены там все равно были не такие гладкие). Нет, дело не в здании, а в том, что это здание построили в их кампонге. Все это напоминало мираж.

Боонь знал, что сказал бы Дядя. Мол, га-менам нельзя доверять, посмотри, как они обходятся с профсоюзными лидерами, это место – ловушка, дешевая уловка, чтобы запудрить людям мозги. И Боонь видел: это здание и в самом деле выстроено, чтобы искушать. Каждая мелочь здесь тщательно продумана, от телевизора до диванов, даже синие стены – наверняка их цвет должен напоминать о море. Уж точно здесь стены не стали бы красить в желтый, потому что желтая краска досталась за полцены.

“Остерегайся га-менов”, – снова прозвучал в голове голос Дяди. И все же собрать вместе лучшее, что есть в их мире, сделать его более пригодным для жизни – разве это плохо?

“Это мы и пытаемся сделать”, – раздался у него в голове голос Сыок Мэй. Так и есть. И левые, и га-мены просто по-разному видят будущее. Сам А Боонь уже пробовал пойти путем революции, и у него ничего не вышло. Он поступал так, как хотела того Сыок Мэй, однако его усилия она сочла недостаточными.

А Боонь подошел к столам для пинг-понга, взял ракетку.

– Не хотите сыграть? – предложил он Натали.

В глазах у нее мелькнуло удивление, и на секунду странность его предложения едва не вывела ее из равновесия. Но затем Натали улыбнулась и тоже взяла ракетку. Волшебство продолжалось.

А Боонь уступил ей право первой подачи. Он без труда отбил, однако, судя по движениям, Натали была опытным игроком. А Боонь вежливо отбил подачу. Игра его быстро захватила, он с наслаждением следил за полетом оранжевого шарика над зеленым простором стола. Примеривались они минут пять. Оба подавали аккуратно, чтобы было удобно партнеру. Между ними установилось согласие – взмах ракетки, летящий шарик.

Первым крученые мячи начал отправлять А Боонь. Натали не пропустила ни единого удара – напротив, она отбивала с еще большей силой. Игра набирала обороты. Вскоре они уже сражались в полную силу. Оранжевый всполох метался с одной половины стола на другую.

Долгое время никому из них не удавалось выиграть, пока А Боонь не сообразил, что слабое место Натали – крученые удары влево. Он методично, раз за разом, отправлял мяч в левый угол, и через несколько минут игра была окончена.

В порыве ребячливой радости А Боонь вскинул руки вверх. Он увлекался настольным теннисом в студенческие времена и провел немало вечеров, сражаясь с однокурсниками и чаще всего выигрывая.

– Вы просто отличный игрок, – весело сказала Натали.

Лицо у нее раскраснелось, лоб чуть блестел, прядь волос выбилась из хвоста и прилипла к левому виску. Теперь Натали в накрахмаленной рубашке с воротничком и брюках с отглаженными стрелками выглядела куда более приземленной. Боонь заметил, как поднимается и опускается ее грудь, как пульсирует тонкая жилка на шее.