Великое расширение

– Тетушка Ким очень старается поддерживать здесь чистоту, поэтому мы просим посетителей заходить в чистой обуви.

Тетушка Ким и впрямь мыла полы, но не чаще раза в неделю, да и то скорее для вида, зато Боонь подметал и отмывал все залы каждый вечер, перед тем как уйти.

– Чего-о? Ты что это еще придумал? – спросил Дядя.

А Боонь примирительно объяснил:

– Это займет пару минут. Ополоснете – и сразу вернетесь.

Остальные притихли, но затем Суи Хон подал голос:

– Да сделай уже, как он просит, Лэ Он, чем быстрей сходишь, тем быстрей вернешься!

А Боонь подумал, что прежде Суи Хон рассмеялся бы ему прямо в лицо и отмахнулся, как от неразумного мальчишки. Но здесь, в этом чистом, залитом светом помещении, где пахнет мылом и свежим кофе, где бормочет телевизор, а под потолком крутится вентилятор, лавочник принял его сторону.

Дядя медленно повернулся и уставился на Суи Хона. Оглядел его с ног до головы – чистую хлопчатобумажную рубаху, тощие ноги, массивное пузо, крупные чистые ладони. Эти двое знали друг дружку целую вечность, но Дядя смотрел так, будто видит приятеля впервые. Потом он развернулся и направился к выходу. Хиа покачал головой и последовал за ним.

Все молчали. А Боонь прислушался, но вместо журчания льющейся воды по-прежнему слышал лишь шорох лопастей вентилятора. Дядя не возвращался. Бооня захлестнул стыд. И зачем он прицепился к нему? Почему не оставил в покое? Теперь ничего не исправишь. Но грязь на полу по-прежнему раздражала его, хотя после Дядиного ухода в здании вновь воцарилась тишина.

– Ой, да не переживай из-за него, – успокоил его Суи Хон, – старики, они такие. Все им не так. Не переживай, сынок, ладно?

А Боонь натянуто улыбнулся и кивнул. Дождавшись, когда приятели снова погрузятся в шахматную партию, он принес ведро со шваброй и тщательно протер пол.

Сама по себе новая работа никакой сложности не представляла. Вначале А Боонь в основном следил за порядком в помещениях. В большой коричневой тетради, похожей на школьные тетради его детства, он проставил даты и время. Каждому посетителю разрешалось пользоваться услугами общественно-культурного центра в течение сорока пяти минут. А Боонь гордился, что придумал такую понятную систему. Ему нравились чистые, гладкие тетрадные страницы, часы посещений, выведенные его рукой. Он не мог дождаться, когда эти страницы заполнятся именами посетителей – жителей кампонга, который он называл свои домом.

Вот только жители кампонга этот его порядок не соблюдали. Особым спросом пользовались места перед телевизором, и А Бооню то и дело приходилось улаживать споры стариков – те вечно скандалили, какой из трех каналов включить. Те, кто приходил каждый день посмотреть новости, забывали или просто отказывались записываться в тетради, а когда он напоминал им, они с отсутствующим видом кивали, но на следующий день все повторялось заново.

Так как многие не обращали внимания на тетрадь, страницы долгое время оставались чистыми. Тогда Боонь начал заполнять их сам вместо посетителей. Напротив никем не занятого времени он ставил крестики. Разделенное на отрезки по сорок пять минут, время казалось менее расплывчатым и непостижимым. Охваченный смятением мир укладывался в четкую разлинованность.

А страна за пределами кампонга снова была объята смятением. Вопрос независимости ценой объединения с Малайской Федерацией расколол га-менов на два лагеря. Лидеров профсоюзов, с которыми получившие британское образование га-мены сотрудничали из стратегических соображений, теперь объявили крайними радикалами и демонстративно исключили из партии.

Спустя несколько месяцев после открытия общественно-культурного центра, когда А Боонь ставил крестики на странице “13 августа 1961”, неожиданно появилась Сыок Мэй.

Ее тело словно излучало невидимые электрические волны. А Боонь заметил, как она оглядывает потолочные лампы, рисунок на стене, Натали за столом. Глаза ее сияли. Тут она вскинула руку и поманила Бооня. Этот взгляд А Боонь хорошо знал. У нее какие-то новости. Что-то случилось, и это не дает ей покоя, вот она и пришла к нему – облегчить душу.

– Мэй, – поприветствовал он.

Ему хотелось оставаться официальным, ведь они у него на работе, в его царстве, где у А Бооня имеются обязанности и даже немного власти, но из его затеи ничего не вышло. Какое тепло исходит от нее, как легко заключить ее в объятья! Он легонько дотронулся до ее локтя.

– Боонь, поехали!

Это исторический момент, принялась она рассказывать. Профсоюзные лидеры, преданные га-менами, образуют собственную политическую партию, чтобы оспорить объединение двух государств и помешать следующим выборам. На стадионе “Счастливый мир” состоится митинг, туда придут тысячи людей, многие из их сокурсников и товарищей. Он давно уже не интересуется всем этим, она знает, но ведь он здесь – Сыок Мэй обвела рукой общественный центр, – потому что хочет служить на благо общества, верно?