Венец Евриномы (СИ)

— Да, — отвечал я, не уклоняясь. — Но это было не в тот раз, когда мы выбирались из страшной задницы. Я привёз тебя сюда, хотя особых воспоминаний, связанных с Англией, у тебя остаться не должно. Просто мы были счастливы. Здесь. Под дождём. И… мне нравится Лондон. Я всего лишь хотел поделиться им с тобой.

День пятый. Гармиш-Партенкирхен

— Почему-то если немка, то обязательно из Баварии? — рассмеялась Мария. — Даже и не сомневалась, что я окажусь родом откуда-то отсюда. Чей это дом?

— В нём когда-то жил твой брат.

— Жил? — голос Марии дрогнул.

— Он предпочёл уехать, когда мы влипли в эту историю, и его семья… им тоже досталось.

— О, боже, — ладошка Марии прикрыла рот.

— Нет, это не то, что ты думаешь. Подстрелили их собаку. Никто из людей не пострадал, но твой брат — человек умный. Он собрал всё то, что может пригодиться, и отбыл вместе с детьми в неизвестном направлении. Но я уверен, что смог бы разыскать их для тебя… могу начать прямо сейчас…

Но Мария лишь отрицательно покачала головой. Она молчала и рассматривала погружённую в полумрак, запылённую комнату. Она бродила вдоль кажущихся в подобном освещении зеленоватыми холмов кресел и диванов, прикасалась к книжным полкам. Но дольше всего она задержалась у стены, где тёмными прямоугольниками рамок с фотографиями было занято значительное пространство.

Мария стояла и молча изучала их, изредка притрагиваясь, будто тактильный контакт мог помочь вспомнить. Я счёл это добрым знаком и шагнул к ней.

В основном на фотографиях был изображён брат Марии вместе с дочерьми и женой, но пара снимков запечатлела и её. Ту, которую так хорошо помнил я: горстка веснушек, полумесяц улыбки и выкрашенные в рыжий цвет лучи волос. Миниатюрная копия солнца, да и только…

— Хочешь, помогу найти их? — снова предложил я.

Мария ответила не сразу и всё стояла, будто заворожённая, разглядывая бытовые сценки из жизни самой обычной немецкой семьи.

— Мария-а-а-а… — тихо позвал её я.

— А? Что?.. прости, задумалась. Нет, разыскивать их не нужно. Во всяком случае, пока. Если я правильно понимаю, для них я пропала или даже погибла. То состояние, в котором я теперь нахожусь… для семьи оно мало отличается от смерти. Забвение — жуткая вещь, как оказалось, Джейсон.

Голос Марии звучал глухо, будто рождались слова не в груди, а в глухом, сыром подземелье.

И я счёл это подходящим моментом, чтобы сделать шаг.

Будто скрипичная дека меж ладоней — её узкие плечи. Раньше она никогда не казалась мне хрупкой, как, например, Никки. Мария почти одного со мной роста, теперь казалась маленьким беззащитным воробушком, выпавшим из гнезда.

Она не шевелилась, а я не смел зайти дальше: поправить выбившийся из какой-то старушечьей причёски локон, поцелуем успокоить пульсирующую на шее венку. Мне был дан второй шанс, и, чёрт возьми, я становился настоящим параноиком в боязни всё испортить.

Не знаю, сколько раз Вечность прокралась мимо нас, отбивая секунды босыми пятками, но только я стоял подле Марии, положив ладони ей на плечи. Она не двигалась, не разговаривала и, казалось, едва дышала.

На улице совсем стемнело, и мой взгляд упал на часы. Совсем скоро нам следовало быть в аэропорту, но я не решался побеспокоить Марию. Наконец, собравшись, я открыл было рот, но Мария опередила меня. Белой бабочкой порхнула её рука и, устроившись поверх моей ладони, чуть погладила её.

— Наверное, здесь нам делать нечего. Уходим.

Тишину ночной улицы беспокоил лишь стук её каблуков да редкие, проносящиеся мимо машины.

— Нам следует взять такси, — предложил я.

— Ещё одну минуту, — попросила Мария. — Мне нужно продышаться.

— Ты что-то вспомнила? — надежда на высокой ноте ворвалась в диалог, но Мария едва качнула головой. Отрицательно.

Признаюсь, мне порядком надоела эта игра в молчанку. И я впервые готов был признать, что той Марии, которую любил я, больше не существовало. Точнее, я не узнавал в Марии-новой ни единой черты. Раньше она разговаривала не закрывая рта.

— Послушай, Джейсон, — она вдруг резко и неожиданно остановилась. — А кроме меня? У тебя есть ещё кто-то? Не женщина. Семья? Мать, отец, сёстры и братья? Кто-то…

— Кроме тебя — никого…

День шестой. Осло

Норвегия казалась теплее, чем пальцы Марии. Я хотел бы отогреть их дыханием, но она, натянув шерстяные рукавицы, спрятала руки поглубже в карман куртки.

Небо серое, птицы серые, люди серые и даже ярко-зелёные глаза Марии, казалось, здесь потеряли свой цвет.

— Наверное, мечтаешь побыстрее вернуться туда, где тепло? — пошутил я.

— Что с нами здесь случилось? Местечко не совсем уютное, — поёжилась Мария.

— Здесь мы пробыли две недели. И из окон гостиницы, где мы остановились, разворачивался прекрасный вид: Стального цвета небо растворялось в Океане. Ты говорила, что когда-нибудь вода заберёт тебя себе.

— Ты снова хочешь показать мне номер отеля? — удивилась Мария.

— Нет, на этот раз не угадала.

— Тогда что случилось здесь?

— Потерпи немного. Увидишь.

— Хорошо…

…