Венец Евриномы (СИ)

Мне не было больно. Желание помутило рассудок. И если признаться, то гораздо раньше, чем он впервые заговорил со мной.

— Джейсон, — раздалось почти со всхлипом.

Я чувствовала себя переполненной: им, его сбившимся дыханием и биением сердца, резонирующим с моим собственным пульсом.

Движения Джейсона замедлились, он почти остановился, прежде чем начать снова: яростно, глубоко, неровно. Чтобы к его имени, вновь сорвавшемуся с губ, примешалось моё собственное, едва различимо прозвучавшее в полной тишине.

— Никки… детка.

Я ожидала какой-то реакции. Смеха или слёз, слов или действий. Но время текло, а он всё ещё находился во мне, свободной рукой удерживая меня за талию. Голова Джейсона покоилась на моём плече, а шею покалывали его коротко стриженые волосы. И, кажется, я до сих пор чувствую это, стоит лишь только закрыть глаза.

Время остановилось и перестало дышать. Вместе со мной. С тех пор оно так и осталось там, в застрявшем между этажами лифте. Ничего не изменилось.

…

Я не представляла, сколько отняли нахлынувшие воспоминания, но когда открыла глаза, Джейсон всё ещё поглаживал мою руку и вглядывался в лицо. А я всё так же не понимала, что следовало говорить.

— Мне было сложно… с тобой… — начала, было, я, понимая, что больше и сказать нечего, а та сцена в лифте навсегда останется лишь моим воспоминанием, ведь оброненная фраза заставила Борна напрячься. Глубокая морщинка разделила его лоб, выдавая непонимание. Он молчал, и мне не оставалось ничего иного, как продолжить:

— Ты и впрямь ничего не помнишь? Совсем?..

— Ничего, — ответ последовал незамедлительно.

… и я снова не знала, о чём можно говорить, о чём следует промолчать, вот только рассказывать ему о том, что он был первым человеком, поцеловавшим меня и разделившим со мной постель, я не собиралась. Как и выдавать тот маленький секрет, что его бритва и зубная щётка до сих пор находятся в стаканчике на полке моей ванной комнаты. А ещё одна смена белья, джинсы, пара рубашек, которые до сих пор пахнут им.

— Что ты скажешь об этом? Кто это?

Я и не заметила, как на столе между нами появился небольшой бумажный прямоугольник. Снимок запечатлел момент рукопожатия двух мужчин.

— Это Нил Дэниелс. Начальник отдела в Мадриде. А вот второго я не знаю. Кто он?

— Не знаю. Но я должен выяснить. Знаешь, я смутно припоминаю тот день, когда пришёл в проект. Меня проводили в комнату, где позже проходили тренировки. Дэниелс был там… и я должен понять…

— Дэниелс… — начала я, но тревожный звук дверных колокольчиков заставил Борна среагировать мгновенно. И прежде чем в помещение забегаловки проникли двое в полицейской форме, он успел оставить на столике банкноту и шепнуть мне:

— Уходим.

Я почувствовала свой локоть в цепком капкане его пальцев. Борн уводил меня.

…

Обшарпанный номер дешёвого отеля: комната восемь шагов в ширину и двенадцать в длину. Я пересчитала с десяток раз… Кровать. Тумбочка. Гадливая ухмылка парня на ресепшен, взгляд чёрных, масленых глаз, бегло оценивших мою фигуру. Джейсон торопился, говорил, опуская лицо так, чтобы при надобности парень не смог его описать — профессиональная привычка, укоренившаяся в сознании на уровне инстинктов.

— Двадцать второй, — ухмыльнулся парень, — только не слишком шумите. Стены здесь картонные.

Джейсон проводил меня до комнаты и, бегло осмотревшись, велел:

— Жди здесь. Вот держи.

Так в моей руке оказался его пистолет. Тяжёлая штука. Сорок пятый калибр. Но я всё ещё смотрела, как он, миновав оконный проём, быстро зашагал по улице, стараясь держаться тени домов.

Мгновения текли невыносимо медленно: пустая комната, металл, неприятно холодивший руку. Перед тем, как исчезнуть, Борн приказал ничего не трогать и не зажигать лампу, но желтоватый свет уличных фонарей, проникавший в комнату, позволял оценить убогую обстановку и задать себе вопрос: «Зачем? Почему я вляпалась в это дерьмо?»

Ответ был очевиден. Он появился спустя четверть часа, прижимая к груди какой-то свёрток.

— Ужин.

И впервые за всё время лёгкая улыбка коснулась губ Джейсона.

Но лёг он на полу. Несмотря на то, что в кровати хватило бы места и на двоих. Даже если и не касаться друг друга.

Перед тем как заснуть, или притвориться, что спит, Борн предупредил:

— До Танжера лучше добираться отдельно. Я уйду утром, а тебе следует воспользоваться дневным рейсом. Встретимся на центральной площади в три.

— Спокойной ночи… тебе нужно отдохнуть, — прошептала я.

И несколько мгновений спустя действительно услышала его мерное и ровное дыхание, но сама за всю ночь так и не смогла сомкнуть глаз. Просто оттого, что он был так близко, только от осознания, что завтра вновь услышу его голос, загляну в серые глаза, в которых навеки поселился сам ноябрь, в которых обосновались лондонские тучи…

========== Никки. Глава 2. Минуты ==========