Венец пастуха (Пастушья корона)

Оба мальчугана Милли выглядели хорошо накормленными, а вот Тиффани-младшая — нет. Тиффани-ведьма была привычна к такого рода вещам, особенно у не слишком умных мамаш, либо у тех, у кого были властные матушки, считающие, что смысл жизни в сытых сыновьях. Именно поэтому сразу после рождения она нашептала девочке на ушко заклинание. Это было простое следящее заклинание, чтобы знать, что с малюткой все в порядке. Как она себе постоянно говорила, простая предосторожность.

Не было никакого смысла устраивать по этому поводу скандал, поэтому она отвела молодую маму в сторонку на пару слов:

— Послушай меня, Милли. Действительно, твои мальчики должны стать высокими и сильными. Так и будет, когда они подрастут, но моя мать всегда мне говорила: «Твой сын — твой, только пока не взял жену. А дочь останется дочерью до конца жизни». И мне кажется, это довольно справедливо. Ты ведь до сих пор помогаешь своей матери, верно? А она — тебе. Так что будет справедливо делить все поровну с малюткой. Пожалуйста. — А затем поскольку морковка, а в данном случае молоко, иногда вынуждены идти рука об руку с палкой, она резко добавила: — Я буду внимательно следить, чтобы про нее не забывали. — Остроконечная шляпа в чужих глазах делала ее старше и мудрее, чем она казалась бы без нее. Она знала, немного жесткости не помешает. И, разумеется, она будет следить.

* * *

Оставался еще один человек, с которым ей хотелось бы побеседовать. Дождь только усиливался, но она направила помело к меловому кургану. Роб с остальными фиглами соскочили на подлете. По случаю Вулли Валенок специально изобразил скверное приземление на голову, утонув по плечи в дерне, и юные фиглы радостно высыпали наружу, чтобы выдернуть его из земли.

Снаружи у входа дежурили несколько старших отпрысков Роба. Даже по меркам фиглов они выглядели худосочными, с еле заметной щетиной на подбородке. Их килты были приспущены до лодыжек, а почти у самых коленей, что было крайне непрактично, болтались напузники. К крайнему изумлению Тиффани она заметила краешек резинки от красочных трусов. Трусы? У фигла? Мир меняется.

— А ну, пацанва, подтяни килт! — буркнул Роб, проходя мимо.

Кельда находилась в своей пещерке в окружении младших детей, которые катались по полу, устланному шерстью овец, ушедших пастись в иной мир. Первое слово, которое она сказала, было:

— Я ведаю… — потом она вздохнула и добавила: — Я сожалею, но колесо постоянно поворачивается. — Ее лицо растянулось в улыбке: — Я счастлива приветить тя, Тиффан, главой ведьм.

— Спасибо, — ответила Тиффани и тут же подумала: «Как она узнала?» Но у каждой кельды были свои способы знать прошлое, настоящее и будущее… и этот секрет был известен только кельдам, передаваясь от одной к другой.

Она понимала, что несмотря на небольшой рост, именно Дженни она могла доверить любую тайну, зная, что никому больше она не станет известна. И сейчас она нервно сказала:

— Дженни, боюсь я никогда не смогу соответствовать размеру ее башмаков.

— Правда? — хрипло спросила кельда. — А не думала ль ты, что о теж самом в свое время размышляла Эсмеральда Ветровоск? Что младая карга могла сказать: «только не я»? И: «я недостаточно хороша». — Мудрая маленькая пикси некоторое время разглядывала Тиффани словно диковину, возможно как новое чудное растение, потом тихо ей сказала: — Я ведаю верно, ты станешь хорошей главной.

— Скорее только первая среди равных, чем главная, — добавила Тиффани. — По крайней мере в этом уверены остальные ведьмы… — Ее голос стих, и сомнение повисло в воздухе.

— Рази то так? — сказала кельда. Она мгновение помолчала, потом тихо проговорила: — Ты челомкалась с зимним духом и отправила его восвояси. И ведаю, было что и посложнее. В небесах грядут перемены, Тиффан, и в тебе будет велика нужда. — Ее голос стал еще мрачнее, и она уставилась своими крохотными глазками на Тиффани. — Будь сторожка, Ти-Фа-Тойн. То время изменений. Госпожи Ветровоск с нами боле нет, и ее уход оставил… дыру, что видна и другим. Нам следоваит следить за вратами, а тебе оберечься. Кое-кто, о ком те и ведать не захочется, ждут твово выхода.

* * *

«Хорошо быть дома», — подумала Тиффани добравшись до порога родительской фермы, которую так и называли, домашней, где ее мать каждый вечер готовила горячий ужин. И где она могла сидеть за огромным кухонным столом, отполированным многими поколениями Болитов, и снова почувствовать себя маленькой.

К сожалению, она больше не маленькая. Она ведьма. Одна на два владения. И всю следующую неделю она летала с Мела на Ланкр, из Ланкра на Мел, при чем погода собиралась состязаться за первое место самой сырой в году. Тиффани стало казаться, что она всегда прибывает поздно, мокрой и усталой. Люди почти всегда были с ней вежливы, по крайней мере, в лицо и при виде остроконечной шляпы, но она точно знала, о чем они умалчивают: что бы она ни делала, как бы не старалась — этого не достаточно. С каждым днем она вставала все раньше и ложилась позже, и все равно — этого было недостаточно.