Венец пастуха (Пастушья корона)

Ей нужно быть хорошей ведьмой, сильной. И в промежутках между уходом, врачеванием, помощью и выслушиванием жалоб она ощущала приступы тревоги, внезапно пронзающие тело сверху донизу. Дженни предупреждала, что грядет нечто ужасное… сумеет ли она справиться? Сейчас она даже не была уверена, что справляется с обычными делами.

Она не сумеет стать для Ланкра второй Матушкой Ветровоск.

Хуже всего, что на Мелу все труднее было оставаться Тиффани Болит.

Даже в родном доме. Даже здесь. Одним выдавшемся особо трудным вечером, когда она мечтала о миске еды и постели, в тот самый момент, когда ее матушка достала из прокопченной печи огромный горшок и поставила его по центру стола, семья принялась за нее:

— Сегодня у «Руки Барона» я встретил Сида Голубя, — сказал ее брат Вентворт, худосочный юноша не достаточно взрослый, чтобы попасть внутрь кабака, но уже определенно взрослый, чтобы слоняться неподалеку.

— Который Сид Голубь? — удивилась миссис Болит.

— Младший из братьев, — напомнил отец.

«Младший, — хмыкнула Тиффани. — Это бремя доброй половины фермеров. Это значит, что старший брат унаследовал ферму». Хотя, если она все верно помнит, ферма Голубей была довольно убогой и скверно управлявшейся. И разве господин Голубь не был завсегдатаем «Руки Барона»? Она попыталась вспомнить миссис Голубь и не смогла. Но она отлично вспомнила Сида. Она встречала его всего неделю назад у Двурубах. Мальчишка вырос в точности в соответствии со своим именем, особенно получив шапку с острым козырьком и свисток на шею.

— Он рассказал мне о своей работе на железке, — с энтузиазмом продолжил Вентворт. — Хорошо зарабатывает. И Сид говорит им требуются еще люди. Там будущее, пап. На железной дороге а не с овцами!

— Не слушай всякий вздор, сынок, — предупредил отец. — Железка для них, а не для фермеров. Не для Болита, вроде тебя. Ты знаешь, каким должно быть твое будущее. Оно здесь, где всегда есть работа для Болита.

— Но… — такой ответ не удовлетворил Вентворта. Тиффани стрельнула в него взглядом. Она знала, что именно он чувствует. Разве она сама не занимается чем-то, чего от нее никогда не ждали? В противном случае сейчас, как ее сестры, она была бы замужем и готовилась произвести на свет нового внука для забот бабушке.

Очевидно ее мать думала точно так же:

— В последнее время ты постоянно где-то отсутствуешь, — перевела она тему разговора с Вентворта на Тиффани, стараясь, чтобы в голосе не звучал отголосок жалобы, но закончила с грустью: — Мне бы так хотелось, Тифф, чтобы ты проводила с нами больше времени.

— Не приставай к ней. Она стала кем-то вроде старшей у ведьм. Не может же она быть везде одновременно, — ответил отец.

Чувствуя себя снова маленькой, Тиффани ответила:

— Я пытаюсь почаще бывать здесь, но у нас не хватает ведьм, чтобы везде справляться.

Ее мать нервно улыбнулась:

— Я знаю, милая, что ты усердно работаешь. Меня постоянно останавливают и благодарят за то, что ты помогла их детям или родителям. Все видят, что ты крутишься как никто другой. Знаешь, что говорят люди? Они говорят, что ты становишься как твоя бабушка. В конце концов, она говорила самому Барону, что и как делать. Так и ты.

— Но Бабуля Болит не была ведьмой, — ответила Тиффани.

— Это смотря с чем сравнивать, — возразил отец, отвлекшись от Вентворта, который в этот момент прошмыгнул из кухни наружу, хлопнув дверью. Джо Болит мгновение глядел ему вслед, вздохнул и подмигнул Тиффани: — Есть ведь разные виды ведьм. Вспомни, что твоя бабуля велела сжечь ее фургончик после ее смерти. Она мне велела: «Сожгите все!» — он улыбнулся и продолжил: — Я выполнил ее просьбу, почти. У нее была одна вещь, которая не должна была сгореть, поэтому я забрал ее и аккуратно завернул. И сейчас, дорогая, я передам тебе привет от Бабули Болит.

К ее удивлению, не смотря на улыбку, отец плакал, передавая ей крохотный сверток мятой бумаги, перевязанный кусочком старой шерстяной нитки. Она развернула его и повертела в руках странный ребристый предмет.

— Это же корона пастуха, — сказала она. — Я их уже видела. Они довольно часто попадаются.

Болит-старший рассмеялся:

— Только не такая. Твоя Бабуля говорила, что эта особенная. Если она достается настоящему пастуху, она превращается в золотую. Приглядись, под серым ты увидишь золотистый блеск.

Уплетая неповторимое рагу, какое могла приготовить только ее мать, Тиффани разглядывала небольшой предмет, размышляя о тех временах, когда Бабуля Болит спускалась с холмов на ферму за припасами.

Многие верили, что старушка питалась одним лишь табаком «Веселый Моряк», но в чем не было никаких сомнений — об овцах Бабуля Болит знала все на свете. И разум Тиффани увлекся воспоминаниями о том, что Бабуля Болит говорила или сделала. Прошенные и непрошеные воспоминания обрушились на нее словно кавалькада всадников, хлынули снегопадом.

Тиффани вспомнила, как они гуляли с бабулей. В основном они гуляли в тишине, иногда вместе с Громом и Молнией, бабулиными овчарками. Она многому научилась у старушки.