Венец пастуха (Пастушья корона)

«Очень многому, — повторила она про себя. — Она меня воспитывала, пока мы ухаживали за овцами, объясняла все, что мне следовало знать. В первую очередь — что следует заботиться о людях. И, разумеется, все остальное — это заботиться об овцах».

И все, что ей требовалось в ответ, это пастуший фургончик и немного ее ужасного табака.

Тиффани уронила ложку. Не было ничего дурного в том, чтобы расплакаться на этой кухне как в детстве.

В мгновение ока отец оказался рядом:

— Ты так много делаешь, джиггит, но никому не под силу делать все на свете.

— Верно, — согласилась мать. — Кстати, твоя кровать всегда тебя ждет. Мы знаем, сколько пользы ты приносишь, и я так горжусь тобой, увидев, как ты пролетаешь на своем помеле. Но ты не можешь помочь всем на свете. Не стоит выходить этой ночью. Ну, пожалуйста.

— Мы рады повидать свою дочь, но были бы рады еще больше, сумев рассмотреть ее получше, а не мелькнувшую тень, — сказал отец, обняв ее одной рукой.

Ужин закончился в тишине, но очень сердечной. Тиффани приготовилась подняться наверх, в свою старую спальню. Миссис Болит встала и с полки буфета из-за расписанных голубой глазурью белых горшков — которые на фермерской кухне были лишь для красоты — вытащила конверт.

— Тебе письмо, полагаю, от Престона, — было сказано весьма материнским тоном. Стоило ей произнести «Престон» и в воздухе повисал вопрос.

Поднимаясь по лестнице под умиротворяющее поскрипывание половиц, Тиффани чувствовала, как родительские забота и любовь следуют за ней в комнату. Она положила корону пастуха на полочку с ее богатством — немногими личными книгами — и устало натянула ночнушку. Сегодня она решила забыть страхи и разрешить себе немного побыть Тиффани Болит, а не Тиффани-ведьмой Мела.

Потом, пока еще было видно, она прочла письмо от Престона, и усталость на какое-то время прошла, уступив чистому счастью. Какое это было замечательное письмо! Его строчки были наполнены новым языком и словами. На этот раз он написал как правильно держать скальпель. Такое сильное и острое слово. И про новый способ сшивания ран. «Слово шов, по сравнению со словом скальпель, — подумала Тиффани, — звучит гораздо мягче. Почти исцеляюще само по себе». Как того рода, что ей требовалось. Исцелиться от потери Матушки Ветровоск, от страха перед огромной массой предстоящих дел, от попыток оправдать ожидания других ведьм.

Она внимательно дважды прочла в письме каждое слово, потом сложила его и убрала в небольшую деревянную шкатулку, в которой хранила все его письма вместе с подаренной им однажды прекрасной золотой брошью в виде зайчихи. Запирать шкатулку не было смысла: у нее не было секретов от фиглов, к тому же не хотелось, чтобы шкатулка наполнилась слизью от слизняков, которыми они всякий раз заново заклеивали все, что вскрыли.

Наконец она уснула в своей старой кровати. И рядом спала кошка. Ты.

Тиффани вновь почувствовала себя ребенком, у которого есть любящие родители.

А так же юной девушкой, у которой есть возлюбленный, сочиняющий для нее письма.

И ведьмой, ведьмой с кошкой… очень особенной кошкой.

Тем временем ее родители, лежа в кровати, вели беседу о своей дочери:

— Я и в самом деле горжусь ею, — начал Джо Болит.

— Она очень хорошая повитуха, — сказала миссис Болит, но с грустью добавила: — Вот только дождемся ли мы от нее собственных деток? Знаешь, она не хочет со мной обсуждать Престона, а я стараюсь поменьше спрашивать. — Она вздохнула: — Не то, что ее сестры. Все так меняется. Даже вот Вентворт сегодня…

— О, о нем не беспокойся, — утешил господин Болит. — Нет ничего страшного в том, что мужчина пытается найти себя и свое место в мире. Ну, пообтешется чуток, покричит и поспорит, но, помяни мое слово, когда нас не станет, вернется обратно, чтобы присматривать за землей Болитов. Нет ничего в мире, что сравнится с землей, — он фыркнул: — Уж точно, не какая-то там железка!

— Но Тиффани, она другая, — продолжила его жена. — Я не знаю, что она собирается делать, но надеюсь, что они с Престоном осядут где-то здесь. Раз уж он — доктор, а она — ведьма, то не вижу причин, чтобы им не быть вместе. Верно? Тогда Тиффани, как Ханна и Фастида, сможет завести детей… — как всегда речь зашла о старших дочерях и внуках.

Джо вздохнул:

— Нет, любовь моя, она не похожа на других наших дочек. Может быть она переплюнет даже свою бабку.

С этими словами он задул свечу, и они улеглись спать с мыслью о Тиффани: о ласточке, затесавшейся среди воробьев.

Глава 6 Меж двух домов

Размеренно шагая по дороге в Ланкр рядом с Мефистофелем, тянущим грохочущую тележку, вздымая целые облака пыли над головой, Джоффри вдруг понял, что его прежний дом остался далеко позади. Прошла всего неделя-другая, но они уже высоко забрались в Овцепики, и до него стал доходить истинный, а не книжный смысл слова «география». Ланкр и его окрестности были переполнены географией.