Венец пастуха (Пастушья корона)

— Рада узреть тебя, карга холмов, — произнесла Джинни. — А у нас туточки… эльф. Скажи-ка, что нам с ним поделать? — при слове «эльф» со всех сторон раздалось бряцание оружием.

Тиффани оглядела эльфа. Создание было жалким на вид, и она ответила:

— Мы ведь не из тех людей, что убивают безоружных.

Роб Всякограб поднял руку:

— Прощения просим, госпожа, однако ж, некоторые из туташних как раз вбивают, и таковые и есть.

Слегка сконфуженная Тиффани подумала: «Что ж, я их великучая карга, а кельда просит о помощи». И тут, несмотря на потрепанный вид пленницы, она узнала кто им является. В конце концов, как она могла бы забыть ТАКОЕ?

— Я тебя знаю, эльф, и предупреждала тебя не возвращаться сюда, — сказала она, нахмурившись: — Помнишь? Тогда ты была грозной королевой эльфов, а я — маленькой девочкой. Я вышвырнула тебя прочь с помощью Грома и Молнии.

Произнося это, она следила за лицом эльфа. Оно побелело.

— Да, — едва слышно ответил эльф. — Мы совершали нападения на ваш мир, но это было задолго до времен… железа.

Лицо эльфа исказил страх, и Тиффани почувствовала произошедшие в мире перемены, чувство, когда стоишь на перепутье и твой следующий шаг очень многое решит. Вот, поняла она, то самое, что она предчувствовала, и о чем ее предупреждала Джинни. Ведьма всегда стоит на границе между светом и темнотой, добром и злом, каждый день совершая выбор, постоянно вынося суждение. Именно это делало ее человеком. Но что делало эльфа эльфом?

— Мне доводилось слышать, эльф, что гоблины верят, будто у железной машины есть душа, — тихо произнесла она. — Ответь мне, какая душа у тебя? Бежишь ли ты по собственным эльфийским рельсам, не имея ни времени, ни места, чтобы свернуть? — она оглянулась к кельде: — Бабуля Болит говорила мне: «накорми тех, кто голоден, укрой тех, кто раздет, и помоги беспомощным». Что ж, этот эльф явился на мою землю — голодный, нагой и жалкий… ясно?

Кельда подняла одну бровь.

— Энто создание эльф! Ему до тебя нет дела! И ни до кого… ему плевати даже на эльфов!

— Полагаешь, что в природе нет таких созданий как хорошие эльфы?

— А ты мыслишь, что таки есть?

— Нет, но предполагаю, что есть вероятность, что может найтись хотя бы один, — Тиффани вновь повернулась к сжавшемуся эльфу. — Ты больше не королева. У тебя есть имя?

— Ночная тень, миледи.

— Айе, — сказала кельда. — Яд.[41]

— Просто слово, — резко ответила Тиффани.

— Что ж, то слово, для которого жизня была все едино, что игра, выпинали вон, а теперяча оно возвернулось к девчонке, которую давно пыталась изничтожить, — ответила кельда. — Энтого эльфа добро побили, но вот он заявился в твое владение испрашивать вбежище. — В ее глазах проскользнула искра. — И что теперь, Тиффан? Все на тебе. Только тебе решати. Энтот эльф чуть не вбил тя ранее, и ты все ж хотишь ему сподмочь… — лицо кельды омрачилось. — Феям не можно доверяти, и мы Нак Мак Фиглы про то ведаем! Но ты девица, которая заставила Зимовика вспомнить о манерах. Не боись Крали, но по еёным пятам могет придти война…

Тиффани наклонилась к жалкому, дрожащему эльфу лицом к лицу, и тихо сказала:

— В последнюю нашу встречу, Ночная тень, я была маленькой девочкой, едва способной на магию, — она наклонилась ниже. — Теперь я сильно преуспела в магии. И да, я наследница Матушки Ветровоск, чьего имени вы эльфы страшитесь. Теперь можно сказать жизнь всех эльфов зависит от тебя. Если ты меня обманешь, я верну тебя фиглам. Они очень не любят эльфов. — Кельда заметила ее взгляд, и Тиффани добавила: — Такое решение, кельда, тебя устроит?

— Ну что ж, — ответила кельда. — Кто-то должон спробовать первую вулитку.

— Верно, — сказала Тиффани, — и гоблинов когда-то считали пустым местом, пока кто-то за них не вступился. Не будем давать леди Ночной тени причин нас не любить, но если она нарушит правила, я обещаю… а вы понимаете, что обещание карги холмов действительно важная штука… что это будет конец всему.

Фиглы по-прежнему взирали на Ночную тень с нескрываемым кровожадным вожделением. Такое впечатление, решила Тиффани, что сам воздух между ними и эльфом в обоих направлениях наполнился шепотом ненависти.

— Эй, эльф, — сказал Роб, — ты ведашь, что вашенские теперича нас не обманут. И значится ради госпожи Боллит мы, значится, доставляем тебе жизню. Но гляди. Карга холмов чутка нервничает кады мы кого-нить вбиваем, но кадысь не она, тебе б крышка.

Со стороны фиглов раздался гомон с угрозами… Совершенно очевидно, что будь их воля от Ночной тени осталось бы только мокрое место.

Роб Всякограб со всего маху жахнул мечом об землю:

— Эй, вы, редиски! Слухайте великучую каргу. Да, да Мал Конкер и вы Мал Слогам, Мал Фунгус и Гимми-Джимми. Она включила перемир с Кролей, веря, что вы мутнецы ее не подведете.

Великучий Ян кашлянул и произнес:

— Не хочу вбижать каргу, однако ж хороший эльф, дохлый эльф.

— Я б предпочел, не слухать такие речи, братец, — произнес гоннагль Ужесен Мал Билли Подбородище. Он был образованным фиглом. — Как гоннагль я скажу: оставляйте местечко, чтобы добро могло войти с миром, как сказуто в свитке Лающего Джонни.