Венец пастуха (Пастушья корона)

— Совершенно верно, — произнесло существо. — Я и есть корона пастуха.[61] Глубоко внутри меня кремень. И мне есть множество применений. Некоторые называют меня морским беспризорником, другие «куриным божком», но здесь и сейчас называй меня короной пастуха. Я ищу настоящего пастуха. Где мне его разыскать?

— Давай подумаем, — услышала Тиффани свой голос: — Меня зовут Тиффани Болит, и мой отец лучший пастух в округе.

— Мы хорошо его знаем. Он действительно хороший пастух, но не самый лучший. Скажи, кто настоящий король.

— Что ж, я простая ведьма, но помогу чем смогу. Мне приходится много трудится, помогая людям.

— Да, — ответил эхиноид. — Мы и это знаем.

«Я разговариваю под водой с морским существом, — подумала Тиффани: — Это нормально?» Это было Первомыслие, а не Здравомыслие,[62] напомнил ей ее ум.

«Это странно, — произнес голос доктора Суета в ее голове. — Но не страньше, чем свалиться в кроличью нору с колодой карт в руке».[63]

«Давай-ка подумаем над этим, — хором заявили Здравомыслие с Глубокомыслием. — Если бы повсеместно попадались говорящие морские обитатели, мы бы об этом знали, так что этот какой-то особенный для тебя».

Откуда-то издалека, словно отголосок океана времени, раздался голос: «Тиффани Болит — лучшая среди всех пастухов, потому что ставит нужды других превыше личных…»

Корона потеплела в ее руке, и из ее глубины проникло золотистое свечение. Передававшаяся из поколения в поколение фамильная реликвия Болитов: от Бабули Болит — Джо Болиту, а теперь доставшаяся Тиффани…

Внезапно море исчезло, и она снова оказалась посреди темноты, но магия не исчезла, и она увидела, как медленно, очень медленно из почвы над ракушечником появляются кости, сближаются и становятся… двумя фигурами.

Гром и Молния! Бабулины овчарки. Лучшие овчарки на свете. Лучшие для лучшего в мире пастуха.

И вот они уже сидят у ее ног, прижав уши, и Тиффани чувствует, что может протянуть руку и почти коснуться их. Почти. Но нельзя. Потому что если она это сделает, станет частью их… не затянет ли ее саму в землю, и не останутся ли ее кости там лежать навечно…?

— Рядом, Гром. Стой смирно, Молния, — подбадривая себя, она прошептала знакомые команды.

А потом вдруг проснулась в знакомой комнате. Ты лежала поперек ее ног, а с соседнего дерева в окно за ней наблюдали совиные глаза.

И кто-то стучал в окошко.

* * *

А полная луна величественно сияла над каменным кругом, освещая путь своим своенравным детям, пустившимся в путь в ее блеске…

Глава 18 Венец пастуха

В окне появилось лицо Роба Всякограба:

— Брюквы всходят до нас, госпожа Тиффани. Почалося!

— Значит, кричите: «Кривенс!» и созывай клан! — приказала Тиффани, видя как из-под кровати, откуда они следили за ней, выскакивают фиглы. Один даже прятался в ее ботинке… сейчас он запутался в шнурках с воплем: «Так-растак! Замуровали, брюквы плюгавые!»

«Ботинки! — подумала Тиффани. — Нужно было захватить на бой ботинки Матушки Ветровоск. Они бы придавали мне сил». Но потом отбросила подобную мысль: «Нет. Это моя земля. Плоть от моей плоти. Мои ноги, мои ботинки и мой собственный путь…»

И поспешно натягивая платье, не переставала себя мысленно ругать, пожалев, что не спала прямо в одежде: «Ну, что я за лидер за такой?»

Нагнувшись за ботинками, она почувствовала в кармане своего лучшего черного платья оттягивающий карман вес… откуда она достала пастушью корону, которую думала оставила на полке. Может она просто забыла, как сама переложила ее потом перед сном? Как раз на подобный случай?

Повернувшись лицом к луне, она спросила:

— Что такое венец пастуха? Кому он служит?

И в ответ прямо в ее голове услышала: «Тиффани Болит. Земле под волной».

Она быстро обмотала вокруг короны кожаный ремешок и завязала ее на шее. С ее силой она вступит в бой. В ней заключена сила многих поколений Болитов. И Бабули Болит — лучшего пастуха на все времена.

Затем она сбежала по темным ступеням вниз и выбежала за дверь, заперев ее за собой. И ничуть не удивилась, увидев сидящую рядом с помелом довольную и мурлыкающую Ты. Из амбара как раз появилась Ночная тень в сопровождении Двинутого Крошки Артура.

А потом под уханье своих ночных пернатых союзниц она летела сквозь серебристую темноту с эльфом за спиной на облепленном помеле, с прутьев которого гроздьями свисали фиглы…

* * *

В это самое время в Ланкре Нянюшка Ягг спала, и ее храпом можно было валить деревья. Внезапно раздался негромкий хлопок, который можно описать так: «Чпок!», и Грибо проснулся и, принюхиваясь, повел носом.

Нянюшка Ягг спала, не раздеваясь. В конце-то концов, решила она, кто знает, когда именно заявятся эти эльфы?

— Грибо! Быстро звони в колокол! — крикнула она коту.

Тот внезапно исчез, но был виден его размытый силуэт спешащий на большой скорости к замку. Его запах, который было невозможно ни с чем перепутать, следовал за ним. Едва часовой заметил бегущего кота, как бросился следом к колокольне.