Венский стул для санитарного инспектора

Неожиданный комплимент придал коммерсанту уверенности. И когда пришла миссис Грацци, чтобы обтереть его уксусом, он слабым и хриплым голосом попросил принести ту шерстяную тряпочку, что висит в кухне. Мисс Дэрроу всегда кладёт её мне мне под подушку, когда у меня высокая температура, сказал он, доверчиво глядя на пожилую даму. И, пережив унизительную процедуру обтирания от шеи до пят, опять закутался и провалился в тяжёлый, тревожный, прерывистый сон.

Даже во сне коммерсант сжимал в руке бурую шерстяную тряпочку.

Наутро доктор Бэнкс застала его с поличным: на лестнице, с пузырьком йода в руках. Заставила показать ладони, повернула их так и этак. Доктор была очень озабочена, торопилась, бесцеремонно направила пациента в сторону его комнаты и почти не слушала, что он говорит.

– Мы ведь договорились, что вы не станете бриться, пока ваше состояние не улучшится, – она дождалась, пока он заберётся под одеяло. – Действительно не поранились? Что за чепуха, какая йодная сетка. Губительно воздействует на болезнетворные организмы, способствует выздоровлению? Что именно укрепляет? С чего вы решили, что укрепляет иммунитет? Сказал ваш знакомый профессор химии? Ах, вот что, статья Kolbasenko. Да, я слышала про этого русского врача. Действительно интересно. Ну, хорошо. – Доктор сунула руки в карманы белоснежного передника. – Только не делайте этого сами. Попросите миссис Демолль.

Слава богу, что миссис Демолль не убрала йод обратно в аптечку после того, как нарисовала ему йодом решётки на сгибах локтей. Коммерсант выбился из сил, заговаривая ей зубы, чтобы сбить с этой порочной мысли.

А то пробирайся потом опять в кухню.

На следующий день, явившись ровно к одиннадцати часам, миссис Христодопуло отобрала у него сырую картофелину. Коммерсант успел очистить картофелину от кожуры, но не успел смыться.

– Миленький! – расчувствовалась старая дама, когда он разжал ладонь, но тут же взяла себя в руки: – Дайте-ка это мне и отправляйтесь в постель. А ну-ка марш! Вам нельзя выходить из своей комнаты!

Ему пришлось съесть принесённый ею отварной картофель, изображая восторг, хотя не хотелось. Он бы просто выпил горячего молока и, может, съел бы пару солёных крекеров. От ощущения лишнего внутри тошнило весь день, пока к вечеру не вырвало над тазом.

Он так и не смог добыть другую картофелину.

Цель оказалась почти недостижимой. Днём и ночью рядом обязательно дежурил кто-нибудь из Женского Комитета или приезжала сама доктор Бэнкс. Утро, между десятью и одиннадцатью часами, было единственным временем, когда коммерсант – с риском быть пойманным – мог сделать то, что нужно, но в самый важный момент приходилось всё бросать и прятать. Дело двигалось медленно. День за днём, комната за комнатой, полка за полкой, дверца за дверцей, он совершал экспедицию по дому, прикладывая кусочек шерсти туда и сюда. Раньше он нашёл бы ЭТО, не вставая с дивана. Но лихорадочный мозг стал неповоротлив. Большую часть дня Саммерс вообще ничего не соображал. Просветления становились всё короче. Теперь постоянно болела голова и даже по утрам градусник показывал сто один – верный знак, что к вечеру опять жди под сто четыре[3]с бредом.

Кстати, пока не началось. Саммерс прополоскал рот этой новой листериновской жидкостью со жгучим «антибактериальным» вкусом. Не далее как вчера дамы, устав сражаться с ним, навалились на доктора с требованием запретить ему чистить зубы. Потому что, видите ли, больному нельзя вставать! Они ЭТО назвали упрямством, а миссис Христодуло вообще обозвала его чистоплюем!

От листерина сразу же потекли слюни, выступили слёзы, даже забитый нос пробило. Саммерс внутренне восхитился – вот это яд! Он шмыгал носом и сплёвывал в таз, время от времени утираясь ладонью.

Хорошо, что доктор разумно отнеслась к делу. Спокойно объяснила дамам, что зубная гигиена – не модная прихоть, а насущная необходимость. Прибавила, что из-за карантина попасть к дантисту очень тяжело (кому бы ещё туда хотелось). Что довольно много людей сейчас жестоко страдают, довольствуясь почти не помогающей настойкой опия, и имея в перспективе целый букет болезней. Добавила про очень дорогие вставные челюсти. После чего просто принесла ему в комнату зубную щётку, пасту «Дентинол» и флакон листерина.

Плеваться с постели в таз – то ещё удовольствие, но всё что угодно лучше, чем сесть в кресло дантиста. Больше никогда – насколько это в его силах. Да он из гроба встанет, чтобы почистить зубы!

Закончив чистку, Саммерс вытащил записную книжку. Канцелярские принадлежности остались в библиотеке, дверь от него заперли, он даже не знал, где ключ. И Саммерс принялся писать, макая зубочистку в йод. Он старался быть предельно кратким: в книжке осталось всего несколько страниц. Йод был нужен для другого дела.