Вера и рыцарь ее сердца

У Веры было много времени думать и о своей собачьей жизни. Раньше она жалела собак, но теперь девочка поняла, что собачья жизнь совсем не такая уж плохая. Они бегают по городу, кусаются, если их обижают, и у них очень ловкий сильный язык, которым можно хорошо пить воду или молоко. Веру мучила жажда, но пить она боялась, потому что для нее стало пыткой терпеть до того времени, когда мама поведет ее в туалет. Онемевшие руки не могли быстро двигаться после освобождения от веревки. Нужно было какое-то время переждать, чтобы они опять начали подчиняться воле девочки, и капли мочи непроизвольно стекали по ее ногам еще до того, как она садилась на унитаз. Конечно, это очень не нравилось маме. Когда Вера впервые пописала в трусы прямо на полу в маминой спальне, а потом долго лежала сначала в теплой, то она уже не сомневалась, что для нее настала собачья жизнь. Конечно, она была не милым белым пуделем, а жалкой побитой дворняжкой, которая виляет хвостом и ползает на своем брюшке, выпрашивая у прохожих обглоданную косточку или маленький кусочек хлеба. Чтобы совсем не сделать собакой, девочка решила пойти в школу и указать на кого-нибудь мальчишку, кто тоже станет жертвой ее собачьей жизни.

Веру водили по классам. Она стояла перед старшеклассниками, которые сидели за своими партами и внимательно смотрели на незнакомую им девочку, на ее маму, на женщину в милицейской форме и на директора школы, которого все знали в лицо. Когда Вера выбрала жертву в виде высокого рыжего мальчика, то ее не мучили угрызения совести. Его дальнейшая судьба Веру уже не интересовала. Ей было всё равно, что будет с ним и что будет с ней. Пусть ученики в школе смеялись ей вслед и крутили пальцем у виска, когда мама за руку вела ее по коридору, а она не опускала глаз, потому что они не знали того, что знала одна она.

Во-первых, они не знали, что у нее есть внутреннее сердце, которое стало ее большим секретом, этим сердцем она видела мир не так, как другие дети. Во-вторых, никто из школьников не догадывались о том, что это счастье, просто ходить в школу. Многие из них приходили в школу недовольными, учились из-под палки, а Вера приходила в школу отдыхать от домашнего кошмара.

Незаметно наступила зима с морозами и снегами. Теперь мама боролась с теми негодными дяденьками, которым Вера давала себя трогать в теплом подвале. Мама била дочь под громкую музыку телевизора, применяя для битья старый шланг от стиральной машины, который не оставлял синих пятен на ее теле. Иногда, Вера сутками сидела закрытой в комнате, она не могла видеть через замерзшее стекло улицу, но веселые голоса идущих в школу детей радовали ее, эти голоса напоминали ей о детстве, которое больше к ней не вернется.

Уже то, что руки ее были не связаны веревкой, было для девочки, если не счастьем, то большим облегчением в жизни. Самым мучительным испытанием для девочки привязанной к стулу бельевой веревкой было по-прежнему ожидание прихода мамы, чтобы та повела ее в туалет.

В канун Нового Года Римме видимо надоела эта борьба с невидимым врагом, тем более что Вера стала очень покладистая, поэтому она решила сберечь «остаток» ее девичьей чести операционным путем. Это был обычный зимний вечер, за окном трещал мороз, Веру положили на спину на стол в детской спальне, ее ноги были широко раздвинуты и привязаны к столу. Настольная лампа освещала промежность девочки и нежное тепло исходило от нее. Потом мама что-то сшивала у Веры внизу живота, сидя между ее бедрами. Когда игла прокалывала кожу было больно, но стыд был гораздо сильнее этой боли. Стыд перекрывал боль, и у девочки кружилась голова от отвращения к самой себе. Когда все закончилось Веру уложили на диван в зале, где мирно мигал в углу черно-белый телевизор. Мама нежно укрывала ее одеяльцем и кормила из ложечки куриным супом. Это было давно забытое удовольствие, которое вместе с супом разливалось по всему телу девочки и проникало так глубоко, что достигало даже ее внутреннего сердца. Как же она соскучилась по заботливым материнским рукам. Это был самый прекрасный вечер, вечер ее мечты.

После Нового года Римма стала работать врачом в детском саду, и после школы забирала Веру к себе на работу, где девочка играла среди детей и на какое-то время забывала свою настоящую жизнь. Иногда, Римма опять начинала мучить дочь подозрениями, а после допроса она вместо палки брала шланг от стиральной машинки, от ударов которого не возникало синяков. Постепенно Вера стала привыкать к этому существованию в маминой тюрьме, зато теперь она с большей силой научилась ценить минуты затишья в своей жизни. Друзей у нее не стало, а гуляла девочка только с папой.