Вера в большом городе. Диалоги о жизни, в которой есть место Богу

Я иногда думаю: а не стать ли мне монахиней? Но проблема в том, что я не могу не влюбляться, мне тогда надо вообще изолироваться от людей. Я легко привязываюсь к человеку, «вцепляюсь» в него. И как с этим быть?

Если серьезно говорить, то монах – не самый сильный и не самый волевой человек на свете. Он, может быть, самый хиленький. Он потому в монастырь и бежит, что вокруг соблазны: стоит только глаза поднять, а вокруг такие красивые люди! Как тут не погибнуть? Или наоборот: все вокруг кажутся ужасными, их всех хочется обматерить. И тогда человек скрывается от мира, изолируется от него.

Чтобы контролировать свои желания, нужно либо иметь железную волю, либо быть святым. Природа ведь требует своего. Как со всем этим справиться молодой женщине?

Я задумалась сейчас, насколько сложно мне это дается. Не припомню, чтобы любые пересечения с людьми в миру – общение со старыми или новыми знакомыми – становились бы для меня проблемой. Но тут очень важно настроиться определенным образом. Внутри тебя есть некое табу: нельзя, и все.

Понимаю, что можно запретить себе ругаться матом или быть стяжателем. А как можно запретить себе чувствовать?

Что именно чувствовать – восхищаться людьми? Или вы говорите о сексуальном влечении?

Ну хотя бы о сексуальном интересе.

Я сейчас вас сильно расстрою. Даже если запереться в монастыре, заколотить все двери, чтобы никакие внешние звуки не проникали внутрь, сексуальность никуда не денется. Она будет прорываться – во сне или наяву. Само по себе это вообще не проблема. Или можно сказать по-другому: эта проблема будет всегда, ничего с ней не сделаешь.

Я смотрю на людей вокруг, и мужчина может мне понравиться. Я не могу задушить это чувство, сказав: «Нет, он мне не симпатичен».

Не надо говорить, что он не нравится. Надо говорить, что у меня с ним (и вообще ни с кем) ничего не будет! И это работает?

Работает. Когда ты понимаешь, что хочешь отдать себя Богу целиком и полностью (соответственно, отказавшись от семьи), ты принимаешь для себя решение – блокируешь любое движение в сторону объединения с противоположным полом и даже с людьми в целом. Я, к примеру, точно знаю, что многие мои знакомые обижаются, что я редко приезжаю в гости и мало с ними общаюсь. Это не потому, что я их не люблю: они все чудесные, замечательные, я очень благодарна за то, что они есть. Если появляется возможность, я обязательно встречусь, поговорю. Но я сама себе поставила такое правило (это вряд ли можно назвать запретом), что общение – не на первом месте. Вот тут мне как раз сложнее всего с собой справляться.

Часто ли приходят молодые девочки и говорят, что хотят принять постриг?

Сейчас в целом довольно мало народу уходит в монастырь.

Кто благословляет юных монахов и монахинь? Новеньких как-то проверяют? Может, у них депрессия или так проявляется внутренний протест против чего-то?

Такие вещи открываются довольно быстро. Но вообще я не знаю, кто и как благословляет молодых девочек. Вероятно, в больших монастырях такое бывает. У нас такого, в принципе, нет: монастырь маленький и нет никакого особого «духоносного старца», который указывает: «Вот ты будешь монахиней!» У нас так: приехал – посмотри, понравилось – оставайся.

«Господи, пошли мне 20 тысяч рублей!»

Молодым женщинам не скучно носить одну и ту же одежду? И этот платок? Я вот только из-за него не приму монашества: он мне не подойдет, у меня форма черепа не та.

Платок называется «апостольник». А монашеская одежда всем очень идет. Она скрывает недостатки. Тут я рассуждаю чисто по-женски. (Смеется.)

Но и достоинств она не подчеркивает! (Смеется.)