Вес чернил

В тусклом свете кабинета Хелен охватило какое-то иррациональное предчувствие. Чтобы избавиться от гнетущего ощущения, она встала из-за стола. Слова перевода звучали пугающе. Хелен с опаской пробежала страницу взглядом, как будто написанное могло разрушить представления не только об общепринятой мудрости ученых раввинов семнадцатого века, но и о том, что Хелен знала (или думала, что знает) о своей собственной жизни.

В дверь громко постучали.

Хелен взяла трость, чтобы удержать равновесие. Потом послушно, словно маленькая, открыла.

На пороге стоял Джонатан Мартин.

– Доброе утро!

– Доброе утро, – не сказала, а как-то пискнула Хелен.

Мартин был невысок, но в тот момент он величественно возвышался в дверном проеме. Лицо Мартина под шапкой густых седых волос, несмотря на морщины, выглядело на удивление здоровым. Хелен часто задавалась вопросом, почему ее начальник всегда выглядит так, как будто только что вернулся с южного курорта.

Таким он и стоял перед нею: модные очки без оправы, толстое обручальное кольцо, прямая линия пуговиц рубашки в том месте, где она была заправлена в брюки под распахнутым пиджаком, – ни следа живота, свойственного мужчинам его возраста.

От улыбки Мартина Хелен вздрогнула.

– Мне показалось, я должен сообщить вам о том, что Брайан Уилтон и его группа сегодня приступают к изучению манускриптов. Полагаю, их работа не создаст вам помех.

– Вы полагаете?

– Да, разумеется. С Уилтоном общее дело пойдет быстрее.

Хелен вытянулась настолько высоко, насколько смогла.

– Только не надо про общее дело!

– Я немного удивлен вашей собственнической манерой, – спокойно ответил Мартин. – Чем больше ученых исследуют эти документы, тем будет лучше, разве нет?

Конечно, Хелен так не думала. Будь ее воля, ни Мартин, ни кто-либо другой из честолюбивых ученых даже близко не мог бы подойти к этим манускриптам. Однако она все же придержала язык. Мартин был мастером в своей игре. Он отлично знал, кто бы что ни думал о Хелен – о ее яростном отстаивании ведомственных запросов, о настойчивом стремлении разнообразить список допустимых квалификационных языков, о прочих не менее упорных сражениях, – она никогда не устраивала сцен. Да, Хелен Уотт могла облить своего оппонента презрением, но ни разу за все прошедшие годы не повысила голос. Джонатан Мартин обошел ее на повороте и, очевидно, пришел, чтобы лично передать свое послание и получить от этого удовольствие. Вероятно, Хелен раздражала его куда сильнее, чем сама думала. При других обстоятельствах она приняла бы такую мысль за комплимент.

– В этом году вы, кажется, уходите на пенсию? – осведомился Мартин, сверкая линзами очков. – И нам с вами хорошо известно, что изучение этих документов потребует весьма длительного времени.

– Я смогу работать и на пенсии, – спокойно ответила Хелен. – Мне не потребуется пособие от университета. Все, что нужно, – это постоянный доступ в библиотеку.

Мартин снова улыбнулся, но уже сочувственно.

– Хелен, это же непрактично, – сказал он. – А вы женщина прагматичная.

Его слова задели Хелен. Собственно, на это Мартин и рассчитывал, назвав ее по имени после двух десятков лет совместной работы, в которые обращался к ней не иначе как «коллега». Все, на что рассчитывал Мартин, – выбить у Хелен почву из-под ног.

Она выглянула в коридор и увидела, как Джонатан Мартин, коротко постучав, исчезает за дверью кабинета Пенелопы.

Как она и подозревала, в хранилище редких рукописей уже вовсю хозяйничал Уилтон со своими тремя аспирантами. Они стояли по двое с каждой стороны стола и что-то рассматривали: девушка с бледно-розовой помадой на тонких губах, напоминавшая мышонка, двое молодых людей и, конечно, сам Уилтон, выглядящий едва ли старше своих помощников. Сколько же времени прошло с тех пор, когда пересеклись пути Хелен и Уилтона? Кажется, два года. Неужели Хелен так давно не посещала факультетские собрания?

Она сразу же отметила, что у всех мужчин, включая Уилтона, великолепные волосы. У последнего шевелюра была темно-каштановой, отливавшей глянцем, и волнами спускалась от макушки к ушам. Откуда у ученого-историка могут быть такие волосы? Ухоженные, красивые, но без женственности. Двое его помощников носили более скромные прически, однако было видно, что оба следят за своей внешностью. И только девушка выглядела несколько увядшей и не могла претендовать на звание настоящего шедевра природы.