Вес чернил

Последнее утверждение она произнесла тем же тоном, как сказала бы любая уличная девица. Но все же Эстер слишком хорошо понимала, как вопрос репутации может быть использован против нее. И Мэри тоже понимала. Безупречная репутация являлась ключом к главной цели, к которой стремились все разумные девушки, – к замужеству и безопасности. К жизни забытой в театре маски. К жизни незаметной и безмятежной…

Истинным ли было такое женское счастье или надуманным фантомом? Впрочем, для Эстер это не имело никакого значения, так как ее характер решительно препятствовал замужеству.

Быть может, стены рабочего кабинета раввина подарят ей иное счастье?

Карета резко затормозила. Снаружи послышались крики. Однако Мэри не обратила на них никакого внимания:

– Эстер, мне не нужно жертвы. Я заплачу тебе.

Шум сделался сильнее. Послышались насмешливые голоса и хриплые возгласы.

– Десять шиллингов за завтрашний день, – сказала Мэри, не отводя от Эстер взгляда.

Та едва сдержала смех: неужели встреча с Томасом так много значит для Мэри? Десять шиллингов за глупую интрижку с мужчиной, которая может погубить будущее? Неужели женские желания способны настолько противоречить здравому смыслу?

Еще одна причина изгнать их из своего сердца.

– Я все равно встречусь с Томасом, даже если ты и не придешь, – заявила Мэри. – Но для меня будет лучше, если ты все-таки придешь, – уже мягче добавила она. – И ты прекрасно меня понимаешь. Я тебе заплачу. Ведь это не так уж и трудно – прийти и посидеть со мной. Тебе не нужно будет отвечать за мой выбор. Ну, или, – тут губы Мэри слегка покривились, – решай сама, дело твое.

Сердце Эстер стукнуло один раз, второй… и на третий она уже знала, что согласится. Малодушие? Однако отказать Мэри было невозможно. Да и деньги будут весьма кстати – можно купить свечей и чернил. И тогда план, что пока еще созревал в голове Эстер, станет более или менее реальным.

Мэри кивнула – соглашение достигнуто. Она стукнула по перегородке:

– Почему мы остановились?

– А, тут еще один балаган! – весело отозвался кучер.

– Что еще за балаган?

– Тут двое молодых парней, – ответила вместо кучера пожилая женщина, оказавшаяся рядом с каретой, – двое парней, мисс, решили позабавиться в гостинице «Роза». И одному из них сейчас придется туго, так как сюда уже направляется его отец, который вовсе не разделяет новомодных увлечений среди мужчин.

Впереди снова зашумели.

– Вон, смотрите, уже вытаскивают, – сказала старуха и засмеялась.

– Послушай, – обратилась Эстер к кучеру через откидной люк, – ты специально остановился, чтобы поглазеть?

– Да куда там! – вздохнул тот. – Вон, сами гляньте!

Эстер навалилась на Мэри и выглянула из окна кареты. Узкая улочка была вся запружена зеваками, вытягивавшими шеи. У входа в гостиницу сгрудились подводы. Из дверей тем временем, пошатываясь, вывалился худощавый, но мускулистый молодой человек, весь сотрясавшийся от смеха. Юноша был абсолютно гол, если не считать простыни, которую прижимал к своему причинному месту. Увидев перед собой толпу, повеса скомкал простыню и запустил ею в людей. Его полувосставший член алел на фоне покрытого волосами лобка, словно флаг. Мэри буквально вскарабкалась на Эстер, чтобы получше разглядеть буяна – тот развел руки и театрально поклонился. Народ взревел от отвращения. Кто-то поднял простыню и попытался прикрыть ею юного негодяя, но тот увернулся.

Даже сквозь жесткий корсет платья Эстер почувствовала, как Мэри вздрогнула от смеха.

– Где он? – прорезал уличный шум мужской голос. – Где мой сын?

Толпа вмиг смолкла, и мужчина смог протиснуться вперед. Эстер вздрогнула от неожиданности, узнав Бенджамина Га-Леви.

Из-под темного парика, что съехал на красивое смуглое лицо старика, так похожее на черты юного Мануэля, виднелась прядь седых волос. Ноздри его раздувались от гнева, губы злобно сжаты. Два здоровенных ломовика невольно расступились, пропустив рассвирепевшего отца.

Недолго думая, Эстер выскользнула из кареты и ринулась в самую гущу толпы. Рядом кто-то насмешливо произнес:

– О, вот погляди, как этот еврей сейчас высечет своего сынка! Впрочем, говорят, при королевском дворе полно таких деятелей.

– Я и сам бы с удовольствием сек мужеложцев, – захохотал другой мужчина.

– И я тоже. Но жид все равно пропал. Он не соблюдает королевских указов, а значит, он против его величества.

Эстер упорно пробивалась сквозь сгрудившихся людей, не обращая внимания на возмущенные восклицания. Вырвавшись наконец из массы зевак, она увидела, как Бенджамин Га-Леви вытащил из таверны Альваро. Камзол юноши сбился набок и был наполовину расстегнут. Отец с такой силой сжимал в кулаке рубашку сына, что ткань порвалась в нескольких местах. Когда Бенджамин Га-Леви ослабил хватку, худое тело Альваро, казалось, надломилось, и он споткнулся, как будто камни мостовой под его ногами внезапно сделались мягкими. Выпрямившись, Альваро обвел взглядом вопящую и улюлюкающую толпу, и Эстер вдруг захотелось схватить мальчика в объятия и унести подальше отсюда в какое-нибудь безопасное место.