Вес чернил

Бриджет наслаждалась его смятением. Она теперь смотрела на него сверху вниз, но Аарон не стал обращать внимания.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – спросил он через секунду.

– Кроме того, чтобы убраться к черту из моего дома?

– Именно.

Он ждал ее последнего удара. Но Бриджет стояла, погруженная в размышления.

Они вышли из задней комнаты. Изящная лестница была залита светом заката, лившимся из окон сверкающими ромбами. Обувь пожилой пары покрывало золото, золото лежало у них на плечах и на волосах, смягчая впечатление от экстравагантных полотен.

Наверняка здесь были светильники, но Бриджет даже не пошевелилась, чтобы включить их. Они с Аароном стояли на лестничной площадке, современное искусство бледнело в сумерках, и они смотрели, как возвращается Хелен, сжимая в одной руке трость, а в другой – дрожащий конверт, приближаясь к ним под внимательными взглядами херувимов.

Дверь паба «У Просперо» распахнулась, и в нос Аарону ударил запах эля, пирога и олифы. Именно в этот момент пошел дождь, и стремительный град капель, словно рука на спинах, ввел их внутрь. Паб выглядел уютным и сухим, стол, за который они присели, был освещен теплым светом лампы и совершенно гол, словно специально подготовленный для их работы. Хелен, старательно вытерев пылинки, стала доставать бумагу за бумагой и бережно складывать на столешницу. Аарону казалось, что он в каком-то сне, более реальном, чем явь, в котором звуки странно усиливались, а каждый предмет подсвечивался. Стулья скрипели, но прочно держались, а янтарного цвета пинта, что держал в руке посетитель у стойки, выглядела словно чаша, предназначенная для проведения некоего обряда, всю красоту которого Аарон осознал лишь только что. Он чувствовал, что этот момент, когда Хелен дрожащими руками выкладывала перед ним документы, был предопределен еще до его рождения, равно как и само это идеальное место ждало их здесь, приютившись напротив галереи Истонов.

Морщинистый бармен, безмятежно протиравший стаканы белым полотенцем, с беспристрастными полуприкрытыми глазами, был все претерпевшим древним Тиресием; это был сам Просперо, сломавший свой посох и отказавшийся от своих волшебных сил, чтобы примириться с восхитительным миром. И если бы только Аарон мог понять, как человек может существовать с таким выбором, чем этот выбор может обернуться для него, он тоже мог бы заслужить место в том благословенном круге, который так быстро и волшебно возник пред ними.

Разложив первую дюжину писем на столешнице под мягким светом лампы, Хелен откинулась назад, и Аарон увидел то, что она поняла с самого начала. Этот фолиант содержал истинные богатства, драгоценности Эстер. Другие документы, те, что Альваро Га-Леви спрятал под лестницей, были всего лишь обломками, длинным и тяжелым отчетом о пути к чернильно-бумажным сокровищам. Он и Хелен поначалу приняли их за сокровище, но Эстер придержала лучшее напоследок.

Он читал стоя, начав с самого дальнего документа, проходя по каждому ряду. Почерк Эстер давался ему легко, письма же, написанные ее корреспондентами, требовали больших усилий; но все-таки они выдали ему свои секреты. Аарон последовательно прочел письма от имени Томаса Фэрроу полудюжине адресатов, на каждое из которых следовал ответ, а затем ответ уже от Фэрроу, который иногда кратко соглашался с аргументами, а иногда опровергал их, уточнял или ставил под вопрос.

Но как вы думаете примирить столь противоположные взгляды? Ваш читатель остается в неведении.

Иногда корреспондент Фэрроу присылал в ответ свое опровержение или уточнение, после чего стороны обменивались письмами, и дискуссия закрывалась. Ван ден Энден. Адриан Корбаг. Томас Браун… Некоторые из имен были незнакомы Аарону, но в каждом случае точность и беспощадность ответов Фэрроу – иногда всего в трех-четырех репликах – поражали воображение. Он понимал, почему собеседники Эстер часто использовали колкости в защиту своих аргументов: она без малейшей пощады преследовала небрежный образ мысли и отсекала ложные заключения. Однако попадались и те, кто свидетельствовал в своих посланиях о том, что в Фэрроу видят редкого друга и единомышленника. Вот ван ден Энден: