Вес чернил

Однажды днем Мюриэль подкараулила Хелен возле уборной. Мюриэль цепко схватила ее за руку, не скрывая враждебности.

– Ты что, не в курсе, что Дрор собирается работать в разведке? Понимаешь, он им нужен, ведь он классный спецназовец. Или он не сказал тебе, что приступает к работе в июне, что ему придется полжизни провести под прикрытием в других странах? И что его жена никогда не узнает, чем на самом деле он занимается? Ты хотя бы слышала о «Моссаде» – или англичане слишком изысканны для того, чтобы знать о подобных вещах? Ну, тогда я объясню тебе: это мужчины, которые, как правило, оставляют своих жен вдовами, а жена никогда не узнает, даже где он похоронен, потому что у разведчиков не бывает могил!

Хватка Мюриэль оказалась настолько сильной, что Хелен перестала чувствовать свой пульс. Она попыталась вырвать руку, но девушка только крепче вцепилась ей в запястье. Она находилась словно в некоем трансе, и Хелен уже тогда понимала, что Мюриэль сильно пожалеет о своих словах, когда образумится.

– Думаю, Дрор не говорил тебе об этом. Но еще до твоего приезда ради благородной миссии он сказал Ур и, что хотел бы посвятить свою жизнь национальной безопасности. Что он хочет делать то, что нужно нашему народу, чтобы наша страна не превратилась в еще одну ловушку для евреев.

Услышав последние слова, Хелен забыла о боли в руке.

– Да он готов броситься со скалы ради нашей страны, – не унималась Мюриэль. – И он сделает это в любую минуту, как только его об этом попросят. Наверное, его пошлют в Восточную Европу, может, на несколько месяцев, а может, и на несколько лет. А ты думала завести с ним романчик, да? А он, часом, не говорил, что ты всегда будешь на втором месте? И он никогда не будет любить тебя так, как он любит нас, евреев!

Хелен наконец освободила руку и бросилась в казарму, не заботясь больше о том, что ее могут заметить. Дрор лежал на кровати и читал газету.

– Ты хочешь бросить меня? – бросила она с порога. – Хочешь сбежать и погибнуть за свою страну?

Дрор спокойно сложил газету и отложил в сторону.

– Мюриэль сказала мне, что ты хочешь сделать меня вдовой – ты к этому меня готовишь?!

В глазах Дрора сверкнула печальная искорка, которая смутила Хелен. Она сокрушенно покачала головой – разве он ничего не возразит? Она же бежала сюда в надежде на то, что он скажет, что все это одно сплошное недоразумение, и она упадет в его объятия, и все останется позади.

– Хелен, – негромко произнес Дрор. – Я не лгал тебе. Я действительно хочу работать на мою страну, если меня возьмут… Но…

Разговор шел слишком быстро, и Хелен не могла уловить смысла произнесенных слов. В них было что-то чуждое ей – но разве она сама не была этим людям чужой? Хелен охватило чувство одиночества, и ей снова захотелось услышать шорох дождевых капель. Англия… Скалистый пейзаж, что был виден из окна комнаты, заставлял ее сердце биться чаще, чем вид на родную зелень. Боялась ли она именно этого? «Если я не буду уверена в нем, – подумала она, – то ничего не смогу сделать».

– Ты хочешь сказать, – спросила она резче, чем нужно, – что я всегда буду для тебя второй? И никогда не смогу понять тебя, так как я не еврейка? Но я никогда не смогу быть…

– Ты…

Дрор встал с кровати, бессмысленно размахивая руками.

– Хелен, все, что я хочу, так это быть честным с тобой. Я хочу, чтобы ты видела самое неприглядное, чтобы ты имела возможность уйти, если тебе невмоготу. Но это не значит, что… если ты решишь остаться со мной, мы сможем…

Единственное, чего она хотела в тот момент, – снова задеть его, чтобы он сдался и обнял ее, чтобы снова шептал свои «прости» за слова Мюриэль о том, что она потеряла Дрора, что Дрора больше нет для нее. Она представила себя на пустой кухне много лет спустя, сидящей перед радиоприемником, вещающим ей о стране, которую она все равно никогда не поймет.

– У тебя дыра в том месте, где когда-то было твое сердце, – сказала она рваным, отвратительным голосом. – А на его место ты поставил историю.

В ответ – тишина, от которой зазвенело в ушах. Потом Дрор просто сказал:

– Нет.

Он открыл глаза и посмотрел на нее.

– Ты в моем сердце, Хелен. Но я не тот, кем был. Я… Его голос сорвался.

– Я ненавидел это ощущение, – продолжал он, постепенно повышая голос. – Ненавидел. Думаешь, я не понимал, что со мной происходит? Разве можно не заметить, как жизнь мнет твое сердце и душу?

Хелен прекрасно понимала, как ему больно, и ненавидела себя за свою откровенность. Она любила его, любила, как никого в своей жизни, и знала, что он не виноват, и готова была положить голову на бетонный пол барака под его стоптанные солдатские ботинки.

Дрор умолк. Какое-то мгновение он стоял неподвижно, а затем жестом указал ей на дверь.