Вес чернил

Последняя часть письма была ложью. Или нет? Может быть, сегодня Хелен Уотт вдруг возьмет и похвалит его за то, что он не только переворачивает для нее страницы документов?

Да куда там! Буквально вчера он застал Хелен за тем, что она перепроверяла один из его переводов. Какой смысл нанимать аспиранта, восемнадцать лет изучавшего иврит, испанский и португальский языки, если ты сомневаешься в его знаниях?

С другой стороны, если у тебя самого вышел затык с диссертацией, то все лучше переворачивать страницы, чем ничего.

Мысли его ходили по кругу, как автобус по кольцевой развязке. Понадобилось совсем мало времени, чтобы его размышления направились по этому маршруту. Несколько тошнотворных месяцев в Лондоне – и к горлу у него уже подступала желчь. Аарон провел в библиотеке три-четыре недели, пытаясь найти связь между шекспировским Бассанио из «Венецианского купца» и еврейской семьей Бассано – и только лишь для того, чтобы обнаружить, что другой ученый исследовал этот вопрос… и установил, что Бассано вовсе не был евреем.

Тогда Аарон взялся за «Бурю». Он предположил, что магические книги и волшебное одеяние Просперо могут иметь еврейские источники, однако скоро установил, что и здесь он ошибался. Хуже того, до него дошло, что он совсем не понимал смысла пьесы, так как не мог до конца поверить в то, что Просперо отказался от своей магической силы. Аарон не смог разобраться в смысле кульминации «Бури» – он не мог согласиться с тем, что такой персонаж, как Просперо, добровольно сломает свой волшебный жезл и откажется от способности ослеплять, мстить и привлекать к себе тех, к кому он испытывал неодолимую страсть, – так что, если он не смог разобраться даже в поверхностном смысле текста, который большинство критиков считали одним из выдающихся произведений Шекспира, то постичь более глубокие смыслы нечего было и надеяться.

«Бурю» пришлось оставить в покое.

Дарси постарался успокоить, утешить его, насколько способен на подобное отношение британец. Поглаживая свою обрамленную редкими седыми волосами лысину, Дарси сказал Аарону с неприсущей ему теплотой, что для тех, кто выбрал для себя суровый путь научного знания, неизбежны темные периоды. Но, добавил Дарси, он уверен, что Аарон в конце концов обязательно справится.

И, хлопнув его по плечу, Дарси вывел Аарона из кабинета и вернулся к своему обеду.

Да, куда проще заниматься темами помельче, чем пытаться сказать что-то новое о Барде[36], вокруг имени которого академические шарлатаны плясали, словно железные опилки вокруг магнита. Как-то раз на вечеринке с пивом и чипсами один парень, который знал о репутации Аарона как одного из «бардопоклонников», похвастался, что он сам опроверг три теории о личности Темной Леди и Светловолосом Друге и скоро займется установлением личности любовниц и любовников Шекспира. Однако, когда Аарон стал уточнять подробности, паренек повел себя уклончиво, как будто Аарон собирался украсть его идеи. Но он напрасно волновался, так как, по мнению Аарона зацикливаться на давно умерших людях – даже если ты оказался столь проницательным ученым, что предположил, будто Шекспир писал свои сонеты не просто из головы, а упоминал в них реальных людей, которых любил, – это просто пустая трата времени. И выяснение того, кто нравился Барду и с кем у него что-то было, не добавило бы новых значимых черт к образу и значению великого поэта. Пусть сонеты, посвященные Темной Леди и Светловолосому Другу, говорят сами за себя и остаются универсальными посланиями, не нуждающимися в контексте.

Впрочем, разве сам Аарон не понимал бессмысленность собственной диссертации? Чем отличаются исследования того парня и его попытки найти связь между шекспировскими произведениями и давно канувшей в Лету еврейской общиной? Возможно, ему следовало бы поблагодарить Хелен Уотт за то, что она предоставила ему своего рода временное убежище в научной деятельности.

Более трех недель назад Мариса написала ему, что летом собирается приехать в Лондон на свадьбу друга.

Аарон представил себе ее.

Представил, как она входит в его лондонскую квартиру и ставит на пол свою дорожную сумку.

Как она глядит на него и смеется.

Представил ее обнаженной.

Представил ее лежащей.

Лежащей на черных бархатных драпировках, как изобразил ее Родни Келлер.

Все-таки интересно, гей Родни Келлер или нет?

И опять автобус на кольцевой развязке…