Веселый третий

– Не смотри! Береги глаза, – глухо говорил дедушка над самым ухом. – Сейчас начнётся.

И тут что-то обрушилось на Вигошу, на старого верблюда, на весь караван. Что-то горячее, злое, острое. Оно хлестало, вертело, сыпало. Оно крутило над маленькой кучкой верблюдов. Было жарко, как в печке, и становилось всё жарче и жарче. Вигоша совсем испугался и хотел вскочить на ноги, но верблюд придавил его своим боком:

– Тихо, тихо! Это – самум. Песчаная буря.

– Мне горячо! – крикнул Вигоша. – Я хочу пить!

– Тш-ш! Не разговаривай. Прикрой ноздри. Вот так.

Вигоша прикрыл ноздри так, что остались совсем маленькие щёлочки, и дышал медленно. Стало немного легче. Раскалённый воздух не так сильно теперь обжигал ему нос и грудь.

А самум всё плясал и плясал, швырял и швырял горячий песок на маленький караван, пока не превратил его в песчаный холм…

– Ураган кончился! – услышал Вигоша дедушкин голос. – Вставайте, буря прошла!

Песчаный холм зашевелился, из-под него стали подниматься верблюды. Все были слабые, измученные. Они тяжело вздыхали и отряхивали с себя песок, который набился им в уши, ноздри и в шерсть.

– Я хочу пить! – сказал верблюжонок.

– О-о, вода! – прошептал старый верблюд.

– Вода-а, вода-а, – простонали все остальные. – Вода далеко-о.

– Я не хочу воды, – сказал Вигоша.

И тут случилось необычное. Как только он это сказал, верблюды вздрогнули, повернулись к нему и глядели на него так, что у них уши встали на макушке от удивления.

– Он не хочет воды! Ха-ха! Вы слышали: он не хочет воды!

И все стали смеяться каким-то усталым, хриплым смехом.

– Ты сказал страшные слова, – произнёс дедушка медленно, и все замолкли. – По закону пустыни надо убить того, кто не зовёт сюда воду. Но ты ещё очень мал, и к тому же песчаный вихрь помутил твой разум. Я прощаю тебя.

– Не помутил, – мотнул головой верблюжонок. – Я правда хочу клюквенного морса.

И снова верблюды стали смотреть на него с удивлением, и кто-то из них засмеялся. Но тут дедушка всем приказал отправляться в путь. Сам он шёл, тяжело дыша, опустив усталые веки. Он долго молчал, наконец сказал:

– Я не знаю, что такое клюквенный морс. Но это – не вода. А вода – это жизнь. Нет ничего дороже воды, запомни это.

– Хорошо, – обещал Вигоша. – А куда мы идём?

– К воде.

Караван шёл к воде, к людям, которые ведут воду. Они выроют длинный канал, по нему потечёт свежая, холодная, прозрачная вода и напоит пустыню. Тогда на песках зацветут деревья.

Так говорил старый верблюд. Он вёл свой караван к людям, чтобы помочь им строить канал. А солнце всё жгло и жгло…

– Я устал, – сказал Вигоша и остановился.

– Ты голоден. Подкрепись. Вот колючки.

– Не хочу колючек. Они расцарапают горло.

– Но это не простые колючки. Это верблюжьи.

– Всё равно. Хочу яблоко.

Опять верблюды подняли ушки на макушки и окружили Вигошу. Но он вдруг крикнул:

– Люди! Вон люди, которые ведут воду!

И верблюды побежали к людям. А от людей вышел вперёд мальчик Боря и протянул Вигоше яблоко. Красную половинку. Верблюжонок вытянул шею, и вдруг… всё пропало.

Боря открыл глаза и увидел своё клетчатое одеяло. Как? А Вигоша? Такой буренький, шерстяной, вигоневый?

Неужели ничего этого не было? Боря совсем уже собрался заплакать, но глянул на столик. О-о! Вот он, Вигоша. Конечно, он есть. Буренький. Шерстяной. Вигоневый. И красная половинка яблока.

Приходи

Не успел Володя приехать в деревню, как с ним случилась беда: упал с рябины и сломал ногу. Теперь сиди вот с такой гипсовой болванкой или прыгай на костыле. Костыль белый, не очень гладко обструганный – дедушка сам делал. Тоска сплошная с этим костылём и с этой болванкой.

Сосед Мишка, с которым Володя играл два первых дня, когда ещё не падал с рябины, обещал приходить каждый день и сидеть вместе. А сам забежит на минутку, поглядит на гипсовую ногу и спросит одно и то же:

– Тяжёлая? Ну-ка подними.

А потом убежит купаться или в овраг ящериц ловить. Не приходил бы лучше.

Вот Мишкина сестра Нюрка, та долго сидит, никуда не торопится. Перелезет через прясло в Володин огород и сядет в сторонке. Сначала Володя не обращал на неё внимания, а потом она надоела, и он прогнал её. А когда Нюрка опять появилась, он догадался, что она, как и Мишка, удивляется его гипсовой ноге.

– Ну иди, посмотри. Подходи, подходи. Вот, видала? А теперь уходи. Слышишь? Можешь сломать себе – и у тебя такая будет.

Нюрка молча глядела сквозь белые косицы, которые всегда нависали ей на глаза. Она отступила подальше, но не ушла. Вот ведь какая, маленькая, а упрямая.

Володя взял камешек и от нечего делать запустил его в пугало, в самый горшок, который вместо головы был! Метко! Получилась дыра. Нюрка всхлипнула и захлопала глазами.

– Чего это? – сказал Володя и опять прицелился.

Нюрка заревела.

– Да чего ты? Не ваше ведь пугало.

Просто зло берёт. Но камень пришлось опустить. Нюрка вытирала глаза кулаками, отворачивалась, старалась умолкнуть. Стеснялась. Но всё равно у неё получалось тоненькое, прерывистое: «ы-ы… ы-ы…» Володя махнул рукой и отвернулся. Потом не выдержал:

– Он всё равно дырявый был. Чего «ы-ы»?