Ветер чужого мира

– Блейн… Погодите минуту, Блейн! – Ремер протянул руку к трубке. – Позвольте мне закончить. Вы совсем вымотались. Отдохните пока. Я справлюсь. – Он улыбнулся и взял трубку. – Им потребуется подтверждение ваших полномочий и все прочее. – Он снова улыбнулся. – Именно это хотел сделать Гизи, Блейн. Вот почему Фаррис заставил его уволить меня, а потом убил его самого… – Ремер поднес трубку к уху. – Алло, сэр. Блейну потребовалось выйти, я расскажу за него остальное…

Остальное? Что остальное? Неужели они не поняли? Блейн и так уже все изложил.

Сновидения лишились последнего шанса обрести величие. Этот шанс был единственным, и Норман Блейн отобрал его у них. Он одержал верх над Гарриет, Фаррисом и преследовавшими его охранниками, но победа казалась ему горькой и бесплодной.

Он сумел спасти честь Сновидений – но ничего больше.

Повинуясь внезапному импульсу, он поднял голову – будто кто-то вдруг позвал его с другого конца комнаты.

В дверях стояла Люсинда. Она улыбалась, глаза сияли на измазанном грязью лице.

– Неужели вы не слышите радостных криков? – спросила она. – Не слышите, как ликует весь мир? Вы даже представить себе не можете, Норман Блейн, как давно все люди мира не радовались вместе!

Колючая проволока притягивает пули

1 Расклад – один к трем

Угрюмые лица тех троих, что медленно приближались к Чарли Корнишу, сулили ему неприятности. Прижавшись спиной к стойке, Чарли понимал: настал тот миг, которого он так старательно избегал, который всячески норовил отдалить. Его ожидала участь Андерсона в Йеллоустоне, печальный конец Мелвина у подножия Бигхорна: участь кануть в вечное безмолвие, подобно вышеупомянутым, подступала к нему в грубых башмаках, приняв облик троих суровых, решительно настроенных мужчин. Вот и все, приехали, как говорится.

Ну надо же так подгадать – только он собрался провернуть сделку, от которой у старика Джейкобса выпучились бы глаза на туго обтянутом кожей черепе!

Корниш скосил взгляд и приметил бутылку, стоявшую неподалеку на стойке. Если потребуется, он схватит ее одним быстрым движением. Правда, остается все-таки слабая надежда, что до этого не дойдет.

Троица встала перед ним – молчаливые и грозные черные силуэты, проступающие в полумраке салуна. За спиной у Чарли хрипло дышал бармен Стив.

Ближе всех стоял Титус, длинный и костлявый десятник с ранчо «Тамблинг Кей»[9].

Щурился рядом с ним, должно быть, Узкоглазый Дуглас, неизменный подручный Титуса. Но третьего, с густой гривой огненно-рыжих волос, что торчали из-под сдвинутой на затылок шляпы, Чарли не знал.

– Ты будешь Корниш? – спросил Титус.

Чарли кивнул.

– Торгуешь, значит, колючей проволокой? – продолжал Титус.

Корниш заставил себя усмехнуться:

– Джентльмены, уверяю вас, лучше моей проволоки вы нигде не найдете. Если хотите…

– Нам не нравится колючая проволока, – перебил Титус.

– Что ж, – ровным голосом отозвался Корниш, – это как посмотреть. Парни с ручья Коттонвуд говорили, что им в самый раз пришлось.

– Слушай, ты, – прорычал Титус, – я же сказал, нам тут проволока не нужна.

Корниш шумно вздохнул:

– Очень жаль, джентльмены, очень жаль.

Его рука метнулась к бутылке, едва Титус шагнул вперед. Бутылка взлетела над головой, стоило Титусу сделать второй шаг. Она просвистела в воздухе, когда костлявый десятник надвинулся, обрушилась с глухим стуком, когда пальцы схватили ворот рубахи, и разлетелась вдребезги. Поплыл запах виски.

Титус обмяк, рухнул к коленям Корниша, распростерся на полу.

Узкоглазый Дуглас уже летел на Чарли – ни дать ни взять бешеный бык, на перекошенной физиономии смесь ярости и изумления. За ним разевал рот рыжеволосый – верно, что-то выкрикивал, но что именно – не разобрать в оглушительном реве возбужденных мыслей, заполнивших сознание Чарли.

Кулак Дугласа черным шаром устремился к лицу Корниша, и Чарли почти машинально выставил правую руку, чтобы защититься. Но в этой руке по-прежнему была разбитая бутылка. Узкоглазый завопил от боли, когда напоролся на зазубренное стекло. Он даже пошатнулся, попятился; борода окрасилась кровью.

Корниш швырнул бутылку в рыжеволосого. Та ударилась в стену салуна и окончательно раскололась с таким звуком, будто сотня колокольчиков задребезжала одновременно.

Чарли взялся за стул и замер в ожидании. Узкоглазый ерзал на полу и тихо поскуливал. Кровь с его бороды капала на усыпанный опилками пол. Рыжеволосый торопливо шарил руками по поясу, в глазах плескались страх и ненависть.

– Эй, глянь-ка сюда! – сурово произнес голос за спиной, и Чарли позволил себе на миг оглянуться.

Бармен Стив перегнулся через стойку, в руке он держал тяжелый шестизарядный револьвер, и дуло смотрело точно на рыжеволосого.

– Бросай ствол мне! – велел Стив. – И без выкрутасов, понял, омбре? Вы себе хоть шеи переломайте, дело ваше, но палить у меня возбраняется.

Рыжеволосый оскалился:

– А ты бы не лез, Стив.

– Указывать он мне будет! – фыркнул Стив. – Вас и так трое на одного, а ты еще за железяку хватаешься!