Ветер чужого мира

– Да Перкинс кучу народа положил. Я что, их всех по именам знать должен?

– Ну, Фарсона ты точно знал, – процедил Калвер.

– У тебя нет доказательств.

– А записная книжка?

Хэмилтон хихикнул:

– Книжка Убогого? Никакой суд ее не примет.

– Я разве говорил о суде, Кэл? Вообще-то, я говорил о долге.

– О каком еще долге?

– Как это о каком? Десять тысяч долларов. Деньги, которые были у Фарсона, принадлежат мне.

– Хочешь сказать…

– Я хочу вернуть эти деньги.

– И все?

– Пока да. – Калвер пошевелился. – Когда получу наличные, я отыщу Перкинса и покончу с ним, а потом вернусь за тобой. Цени мою доброту, Кэл. Если решишь удрать, время у тебя будет.

– А если я не сбегу?

– Очень надеюсь, что так и произойдет.

Рука Хэмилтона непроизвольно дрогнула.

– Калвер, мы же с тобой старинные друзья. Там, на реке…

Калвер сухо усмехнулся:

– Тебя послушать, так мы были чуть ли неразлейвода. Давай отсчитывай мои денежки.

– Они не здесь, – сказал Хэмилтон. – Надо открыть сейф.

– Ладно, открывай. – Калвер обошел стол и встал рядом, не опуская револьвер. – Одно неверное движение, приятель, и ты труп, точно тебе говорю.

Хэмилтон повернулся в кресле, поднялся, сделал шаг и опустился на колени перед сейфом. Его дрожащие пальцы несколько раз неловко повернули ручку.

– Что-то быстро ты сдался, – заметил Калвер. – Наверное, парочку козырей в рукаве припрятал? Не шути со мной, предупреждаю.

Щелкнуло. Хэмилтон потянул ручку сейфа на себя. Калвер отчетливо различил звук отодвигаемых цилиндров замка. Петли тихо скрипнули, и дверца открылась.

Другой звук, еле слышный, заставил Калвера резко повернуться лицом к двери. В проеме стоял Перкинс – одна ладонь на дверной ручке, другая сжимает шестизарядник.

Калвер вскинул револьвер, одновременно нажимая на спуск. Кольт Перкинса хрипло кашлянул, и костяшки пальцев той руки Калвера, что держала револьвер, обожгла боль. Пальцы разжались сами собой; отдача от выстрела подбросила револьвер высоко в воздух, а затем он закувыркался по полу.

Перкинс навел кольт на Калвера, лицо убийцы искажала гримаса ненависти. Калвер медленно попятился к стене.

Хэмилтон на корточках ухитрился отодвинуться от сейфа, и в его руке тоже появился револьвер. Вот почему он так легко сдался, сказал себе Калвер. Припрятал револьвер в сейфе и был уверен, что сумеет его достать. Это он зря: когда бы не Перкинс, ничего бы не вышло. Он попросту не успел бы опередить Гранта.

Спиной ощутив стену, Калвер встал прямо, наблюдая, как Перкинс приближается – кольт смотрит в грудь, лицо пышет злобой.

Тишину нарушил истошный крик Хэмилтона:

– Перкинс! Не стреляй! Слышишь, Перкинс?!

Тот, не отводя взгляда от Калвера, коротко спросил:

– Почему?

– У него записная книжка Убогого! Это он тебя спугнул и забрал книжку!

– Черт! Так надо его прикончить, и книжка наша.

– Болван! – сорвался Хэмилтон. – Думаешь, она у него при себе? Он слишком умен, чтобы припереться с нею сюда!

– Ты прав, Кэл, – вставил Калвер. – Я пришел без нее.

Перкинс придвинулся.

– Где она? – просипел он.

Калвер покачал головой.

– Не испытывай судьбу, мистер, – предостерег Перкинс. – У нас с тобой свои счеты, помнишь? Я ведь могу вспылить.

– Предлагаю сделку, – сказал Калвер.

– С тобой, что ли? – удивился Перкинс. – И о чем прикажешь договариваться?

Его правая рука воткнула ствол револьвера Калверу в живот, а левая ударила по лицу раскрытой ладонью, и удар был такой силы, что у Калвера в голове загудело.

– В следующий раз кулаком врежу, – прибавил Перкинс. – Я тебе, паскуда, все зубы вколочу в глотку!

Калвер отступил от стены, приподнимая руки, но ствол, прижатый к животу, вынудил остаться на месте.

– От пули в кишках умирают медленно и грустно, – прохрипел Перкинс. – Никто не выживает. Только дернись – и сам узнаешь, каково это.

Калвер заметил кулак Перкинса и попытался увернуться, однако удар пришелся в челюсть, и голова стукнулась о стену, Кулак надвинулся снова, и сознание затопила боль. Калвер ощутил, что падает. Увесистый башмак врезался ему в ребра и отшвырнул от стены, перевернув лицом вверх.

В пелене, что застила зрение, Калвер смутно различил фигуру Хэмилтона.

– Перкинс! Да уймись ты наконец! Дай ему хоть слово сказать!

Калвер ухитрился встать на четвереньки, причем сам не понял, как это у него получилось. Последнее, что запомнилось, – он лежит на спине…

Он потряс головой. На пол закапало темное. Он осторожно поднял руку, вытер подбородок.

В глазах прояснилось. Калвер уставился на изношенный ворс ковра, покрывавшего пол, и шумно втянул воздух. Не далее чем в пяти футах валялся его собственный револьвер. Надо изловчиться, другой возможности не будет.

Он подтянул колени к груди, рывком метнул тело вперед. Боль пронзила от макушки до пят, но пальцы сомкнулись на рукояти кольта, стиснули ее что было сил.

Башмак ударил в живот, к горлу подкатила тошнота, тело взмыло над полом, а потом словно превратилось в ком студня, что растекся по полу. Кольт снова выпал из пальцев. Калвер, борясь с надвигающейся тьмой, вновь зашарил рукой в поисках оружия.

Чужая лапища схватила за шею, стальные пальцы рывком подняли Гранта.