Ветер времён

– Ты её видел? Читал? – Кальтэ заинтересованно придвинулся ближе.

– Да, читал. Много раз.

– Как, много раз? Зачем? Что, такая интересная? Можно много раз читать?

Чуть улыбаясь, мужчина с седеющей бородой смотрел на огонь, представляя себе странную картину: бывший когурёский генерал рассказывает о Великом трактате древнего учёного в стойбище кочевников.

– Понимаешь, Кальтэ! Эту книгу нельзя просто прочитать и сразу все, что нужно узнать.

– Как это?

– Каждый, кто читает эту книгу, пишет её в своей голове вместе с Сунь Цзы. Он сам как будто даёт только начало мысли, а продолжает её каждый по-своему. Поэтому, эта книга будет полезна только тому, кто уже что-то знает о жизни. И чем больше твой жизненный опыт, тем больше пользы принесёт эта книга. Так что… читать её лучше тебе, а не твоему сыну.

Глава 4

Сильный грохот разорвал монотонный гомон, стоявший над большой каменистой площадкой. Стена мощных вытянутых щитов, с лязгом сомкнувшись, ударила в землю, подняв облако пыли. При этом край одного щита расколол попавший под него, камень. Кусок камня, словно снаряд, отлетел в сторону, напугав лошадь. Она дёрнулась и заржала, собираясь умчаться прочь. Но, рука всадника удержала её и вернула в строй.

Конный отряд лёгкой рысью продвигался между двумя стенами щитов, которые постоянно перестраивались в разные фигуры, заставляя всадников двигаться по запланированному лабиринту.

Лица всадников были невозмутимыми. Они знали, что эти учения предназначались не им, а тем солдатам, что перемещались сейчас с этими тяжёлыми щитами.

Около двух десятков подразделений выстраивались в определённую фигуру, соответствующую моменту. Кольцо, дуга, квадрат, линия… Делать это нужно было быстро, слаженно и точно.

Лица солдат, в отличие от лиц всадников, были напряжены и озабочены. Все знали, что отряд, показавший в этих учениях худшие результаты, будет жестоко наказан. И как бы все они ни старались, худшие всегда найдутся.

Один из отрядов постоянно чуть опаздывал в действиях, нарушая общее построение. Вероятно, солдаты этого отряда реально оценивали уровень своей подготовки и от волнения ошибались ещё больше.

Вот, двое из них, запутавшись, налетели друг на друга и упали. При этом их щиты отлетели в стороны.

Дрогнуло веко. Вместе с ним раздражённо дёрнулся мизинец правой руки. Скулы сложились в жёстком выражении.

Мужчина средних лет в дорогих доспехах и с властным выражением лица сидел на высоком помосте, чуть скривив губы, наблюдая за тем, как двое солдат подбирают свои щиты и растерянно пытаются найти своё место в строю.

В руке мужчины был зажат короткий церемониальный клинок. Небрежным движением он указал им в сторону провинившихся. Один из генералов, стоявших рядом с помостом, подозвал ординарца и отдал распоряжение.

Ли Шиминь не был жесток. Ни тогда, когда, едва не попав в ловушку братьев, он убил одного из них. Ни тогда, когда свергал своего отца, основавшего империю. Все его действия не были продиктованы ненавистью и кровожадностью. В них он исходил только из рациональности. И наказание провинившегося подразделения тоже будет рациональным.

Его предшественники, правители Суй, вероятно, приказали бы закопать в землю всё неудачливое подразделение живьём. Но он так не поступит. Он даст им возможность принести пользу своей стране. Они станут передовым отрядом в предстоящей битве. И их смерть, а они, конечно же, все погибнут, не будет жалкой и бездарной. И никто из потомков не скажет потом, что он был глупым императором. Все будут помнить его Тай-Цзуном.

Маленький досадный случай на учениях лишь слегка ущипнул нервы императора и не смог вытеснить из его сознания более серьёзных проблем и забот. Внезапно вспомнив о них, Тай-Цзун вознёсся своим сознанием над окружавшей его суетой и устремился далеко, на северо-запад, оставив на месте своё тело с затуманенным взглядом.

Там лежали вожделенные земли тюркских народов, так необходимые молодой империи, но которые только предстояло покорить.

Будучи сам выходцем из кочевых тобгачских племён, Ли Шиминь трезво оценивал всю сложность непростой задачи. Он знал, что туда придётся бросить все силы и ресурсы империи, включая его личные – император должен сам возглавить поход.

Однако уйти на долгие месяцы, а возможно, и годы, оставив за спиной, на востоке, такое, пусть и переживающее не лучшие времена, но всё же остающееся сильным и опасным, государство, как Когурё, было бы непростительной легкомысленностью. И Тай-Цзун благоразумно решил первым делом устранить эту опасность.

Собрав мощную армию, подкреплённую сильной тюркской конницей, император подошёл к когурёской границе.

Часть 9 Ручейки сливаются в поток

Глава 1

Набухшие, свисавшие под своей тяжестью, колосья больно хлестали по лицу, оставляя царапины на щеках. Но страх и переживания не давали боли добраться до сознания. Переживания за свою семью, за соседей… и страх от мысли, что он не успеет.