Ветра Камино

— То есть вы бы не включили эти акции в имущество Нельсона?

— Даже не знаю, что сделал бы я. Кто в курсе?

— Только я и папа.

— А у него плохо со здоровьем?

— Совсем плохо. Не протянет и года.

Брюс выпил вина и проводил взглядом четырех бизнесменов, которые усаживались за соседний столик. Понизив голос, он произнес:

— Я бы их не трогал, но я в принципе готов рисковать сильнее, чем другие.

Полли съела еще один кусок тунца, сделала маленький глоток чая.

— Все это так сложно и тяжело, Брюс. Я даже не предполагала, что буду заниматься подобным.

— Как и большинство душеприказчиков. Да еще платят отвратительно.

— Может, вы этим займетесь? Вы здесь, гораздо ближе к суду, юристам и дому Нельсона, к тому же знаете значительно больше обо всем этом.

— О чем, например? Об офшорных счетах и заказных убийствах? Нет, спасибо, Полли. Помогу, чем смогу, но Нельсон не зря выбрал именно вас. К тому же все равно бо`льшую часть работы выполняют юристы. Если не считать спрятанных акций, с остальным все довольно просто.

— Ничего простого, и особенно в его смерти.

— Вы справитесь!

— Наверное, проще согласиться с полицией и закрыть дело? Кому нужно тратить нервы, беспокоясь о нераскрытом убийстве? Нельсон мертв. Я могу с этим смириться. Его больше нет. Разве важно, как именно он умер?

— Конечно, важно.

— Почему?

— Потому что Нельсона убили, Полли. Мы не можем просто отвернуться от этого факта.

— Мы?

— Да, те из нас, кто знал Нельсона, — его семья и друзья. Кто-то заплатил деньги профессионалу за убийство вашего брата. Странно, что вы хотите вернуться на Западное Побережье и забыть об этом.

— Но что я могу?

— Пока давайте подождем, чтобы полиция либо закончила заниматься тем, чем занимается, либо закрыла дело. А потом снова вместе пообедаем и решим, как поступить.

9

К концу сентября у Брюса уже были цифры, подтверждавшие его подозрения: прибыль магазина «Книги Залива» сократилась на пятьдесят процентов по сравнению с прошлым годом. В обычное время примерно сорок процентов продаж приходилось на туристов, но теперь на острове Камино их было не найти. Местные оставались верны магазину, но многие из них до сих пор занимались восстановлением домов и экономили деньги. Брюс отменил все встречи с авторами до конца года, рассчитал двух почасовых работников, уговорил Ноэль запереть антикварный магазин, и они вместе сбежали из страны.

Прилетев в Милан, они сели в поезд до Вероны и побродили по старому городу, наслаждаясь его садами, музеями, площадями и ресторанами. Отправились на машине далеко в Доломитовые Альпы и провели четыре дня в уютном гостевом доме одной семейной пары, живущей в двадцати милях от границы со Словенией. Днем они до изнеможения ходили по прекрасным горам, а вечером ели большие порции кнедликов со шницелями, типичных для ладинской кухни, запивая их местными винами, граппой и даже домашним шнапсом.

В свой последний вечер в этом доме Брюс и Ноэль сидели на заднем дворе, обнявшись под толстыми лоскутными одеялами, пили горячее какао и наблюдали, как исчезает за горами солнце.

— Не хочу домой, — вздохнул Брюс. — Во Флориде все еще жарко, а деревья полны застрявшего мусора.

— А куда хочешь? — спросила Ноэль.

— Не знаю. Я тружусь в магазине уже двадцать три года, и торговля меня утомила. У нас достаточно припасено на офшорном счету, чтобы вообще больше никогда не работать.

— Тебе сорок семь лет, Брюс, и ты по натуре своей просто не можешь не работать. На пенсии ты с ума сойдешь от скуки.

— Что ж, я всегда буду торговать редкими книгами, а ты — французским антиквариатом. Но это можно делать где угодно. У острова годы уйдут на то, чтобы восстановиться после урагана, а я не думаю, что готов все это время дожидаться добрых старых деньков. Давай, по крайней мере, поговорим о переменах.

— Ладно. Куда ты желаешь отправиться?

— Хочу сохранить дом, но насчет магазина не уверен. А если жить на острове в хорошую погоду, а потом уезжать на север? Полгода на пляже, полгода — в горах? В каком-нибудь маленьком городке в Новой Англии или, например, где-нибудь на западе. По-моему, было бы интересно.

— А Европа?

Брюс помолчал, прежде чем ответить:

— В Европе ты принадлежишь другому, и я бы хотел держаться подальше.

— Все меняется, Брюс. Плохие новости: у Жан-Люка рак, и прогноз неутешительный.

Ноэль внимательно посмотрела на него, ожидая реакции, но ее не последовало. Брюс не выказал ни сочувствия, поскольку его не волновала судьба ее французского любовника; ни облегчения, потому что знал правила, когда в нее влюбился. Отношения с Жан-Люком у Ноэль начались задолго до того, как Брюс появился на горизонте, и, будучи француженкой, она не возражала против отношений с двумя мужчинами, но только при условии полной открытости и ясности. За Жан-Люка Ноэль не могла выйти замуж, потому что он был женат на богатой женщине старше себя. Та знала, что происходит, Брюс тоже, и почти двадцать лет два открытых брака сумели продержаться без серьезных конфликтов. Это дало Брюсу возможность проводить время со всеми любимыми писательницами, которые заезжали к нему во время туров.