Ветры низких широт

— Побежал в каюту переодеваться.

Ведерникова ждали минут пять, он успел за это время и побриться, и лицо сполоснуть, и надеть свежую рубашку с галстуком; только войдя в салон командира, начал прятать руки — они у него давно уже не отмывались от металла и машинного масла, как у мастерового, — бочком прошел к столу, пробормотав: «Прошу разрешения». Среди присутствующих он был самый молодой, но дело свое знал туго, и Ковалев чувствовал себя за ним как за каменной стеной.

— Начальство не опаздывает, а задерживается, — словно бы для себя, заметил Бруснецов.

Ведерников растерянно поморгал, не зная, как лучше поступить: пропустить ли замечание старпома мимо ушей или все-таки отпарировать, — и не удержался, буркнув:

— Не в прогарном же кителе было появляться.

— Что с главными и вспомогательными механизмами, что с валами? — спросил Ковалев, не обратив внимания на их реплики.

— Можно выходить хоть сегодня.

— Сегодня подождем, а завтра вытянемся на внешний рейд. «Добро» от командующего есть. — Ковалев резко повернулся к Бруснецову: — Кстати, кто отпускал Суханова на берег?

Бруснецов недоуменно пожал плечами, и Сокольников тоже промолчал, успев только подумать: «Вот тебе и нет личных дел на берегу!»

— Та-ак, значит, никто. Ну, хорошо. А что мы вообще о нем думаем? — спросил он Бруснецова.

Бруснецов непритворно вздохнул:

— По частям он весь, словно в разобранном виде.

— Может, оставим на берегу, и дело с концом? А себе возьмем акустика с «Полтавы» или с «Азова». Флагман пойдет навстречу. И время еще есть. Ну а твое мнение? — спросил он у Сокольникова.

Ведерников перевел взгляд с одного на другого, подумав: «Суханов — это, конечно, прекрасно, но я-то при чем тут?»

Сокольников ответил не сразу, поводил пальцем по столешнице, как бы взвешивая все, что должно было сохранить Суханова на корабле и что могло увести его на берег.

— У него не все ладно в личной жизни, — наконец сказал он нехотя. — Наладятся отношения, и служба пойдет.

Ковалев нажал кнопку звонка. В дверях тотчас вырос рассыльный.

— Разыщите лейтенанта Суханова. — Он снова повернулся к Ведерникову: — Я хотел бы знать, велик ли запас прочности у наших, так сказать, моторесурсов?

Ведерников все же понял, что главное — машина, а Суханов — это потом, и сказал:

— Не станем дергать попусту, ППР проведем вовремя, и тогда...

— Я тебе верю.

Ковалев верил своему командиру БЧ-5, которого сам же и выдвинул на эту должность из командиров дивизиона движения, дав ему прослужить в прежней должности не более двух лет.

В дверь несмело постучали, видимо, тот, кто просился, немного волновался. Ковалев даже не сообразил, что стучались к нему, потом поднял голову и негромко промолвил: «Да-да».

Суханов вошел словно бы угловато. Когда рассыльный разыскал его в кубрике акустиков и сказал, что того требует к себе командир корабля, и сам Суханов, и моряки, которые рассказывали ему всякие байки — «вешали лапшу на уши», — поняли, что этот вызов мог означать только одно: карьере лейтенанта Суханова на «Гангуте» пришел бесславный конец.

— Бобик сдох, — прошамкал ему вслед Силаков. — А лейтенант наш спекся.

«Значит, спекся, — думал Суханов. — Значит...»

Ковалев глянул на него из-под насупленных бровей и указал глазами на стул, который хотя и стоял вроде бы возле стола, но в то же время и на некотором отдалении от него. Суханов сел, снял фуражку и положил ее себе на колени.

— Как складывается служба, Юрий Сергеевич?

— Пока трудно, товарищ командир, — спотыкающимся голосом сказал Суханов.

Если бы он сказал, что служба у него идет хорошо, что сам он весьма всем доволен — видимо, в его положении это и следовало бы сказать, — то Ковалев ему явно не поверил бы и тотчас же принял решение списать о корабля. Но Суханов не бравировал, не жалуясь, все-таки признал, что служится ему неважнецки, и это невольно подкупило Ковалева, он уже более внимательно поглядел на Суханова и если не с участием, то по крайней мере заинтересованно спросил:

— А что так, лейтенант?

Суханов подумал, волнуясь, пожевал губами.

— Много сразу всего свалилось, товарищ командир.

— На боевой службе все удвоится, если не утроится. Может, вам лучше перейти на другой корабль, который остается в базе? Вот и замполит со старпомом к этому же склоняются.

Суханов поднял глаза на Сокольникова, как бы интуитивно поняв, что если уж кто и сумеет ему здесь помочь, так это прежде всего Сокольников, от предложения которого он так высокомерно отказался, и Сокольников не отвел глаза, но эти же глаза ничего и не сказали Суханову.

— Никак нет, товарищ командир, — совсем уже потерянно сказал Суханов. — Без моря я не вижу смысла жизни.

Наступила та самая значительная пауза, которая, как правило, предваряет решение, и отменить потом это решение уже никто не будет вправе, даже сам командир, принявший его. Суханов больше не поднимал глаз и не искал ни в ком участия, сообразив наконец, что то, что сейчас произойдет, фактически уже случилось и пытаться разжалобить кого-то или вызвать в ком-то участие к своей персоне уже нельзя. «Ну и пусть, — думал он, озлобляясь. — Ну и пусть...»