Вихрь

Я лежал, боясь пошевелиться, чтобы меня еще раз не усыпили. Когда я неосторожно повернулся на кровати, в комнате тут как тут появилась сестра.

— Вы что делаете? — спросила она.

— Зажгите свет, — попросил я. — Я хочу встать.

— Света здесь нет.

— Принесите мою одежду!

— Это невозможно!

— Как это так «невозможно»? Я не ранен и не болен.

— Главврач запретил вам вставать.

— Ваш главврач ничего запретить мне не может. Меня сюда выспаться прислали — я выспался. И сейчас хочу уйти. Немедленно принесите мне мою одежду.

— Поймите же вы наконец, что никуда вы отсюда не уйдете!

— Это почему же?

— Не уйдете — и все!

Весь этот разговор показался мне подозрительным.

— Немедленно отдайте мою одежду! — закричал я, вскакивая с постели.

— Вашей одежды здесь нет, ее унесли.

— Кто унес и куда?!

Я встал и хотел задержать сестру, но она взяла меня за руку и сказала:

— Ради бога, не шумите! Вы разбудите всех раненых.

— Мне нужно найти свою одежду…

— Ничего вы не найдете… Я дам вам другую одежду, только с условием, что вы об этом никому не скажете, иначе у меня будут крупные неприятности.

Дойдя до конца коридора, она открыла шкаф, порылась в нем и сунула мне в руки какой-то сверток.

— Возьмите вот это. И быстро одевайтесь. Но не здесь, а в палате! — И повела меня в палату.

— Но ведь это гражданская одежда! — удивился я, развернув узелок. — Почему вы хотите нарядить меня в гражданское?

— Ради бога, скорее, а то вас заметят!

Я не стал спорить и быстро облачился в предложенную одежду. Попросил сестру показать мне выход. Она подвела меня к открытому окну и сказала:

— Вот сюда.

Я вылез в окно, дошел до забора и оказался во дворе какого-то дома, ворота которого оказались на запоре. Взобравшись на крышу сарая, перелез во двор другого дома Отыскал в заборе слабо прибитую доску и, оторвав ее, вылез в переулок. Миновав его, вышел на широкую улицу. И нужно сказать, вовремя, так как собаки вокруг начали громко лаять.

Шел я наугад. Вскоре я подошел к какому-то увеселительному заведению, из которого доносились голоса и звуки музыки. Из осторожности я перешел на другую сторону улицы. Туда же перешли трое только что вышедших из ресторанчика.

— А хорошо было обтяпано дельце, а? Уж теперь-то мы справимся с большевиками! — произнес один.

Я понял, что он обращается ко мне. Мне сразу же стало ясно, что за время моего пребывания в госпитале власть в городе перешла в руки белых.

— Ну конечно, — ответили.

Только теперь я понял, почему главврач меня так долго усыплял: он, видимо, счел меня за важную птицу и решил передать в руки белого командования. К счастью, я вовремя нарушил его планы.

«Как же мне теперь попасть на фронт, в свой полк?» — думал я.

Офицерские лошади

Утром я долго бродил вокруг комендатуры белых, ломая голову над тем, как пробраться на фронт. Надо было попасть в какую-нибудь часть, а оттуда перебежать к красным. Беда была в том, что я еще недостаточно хорошо говорил по-русски, чтобы обмануть белых.

Когда я вышел из переулка на площадь, где находилась комендатура, то увидел, как к зданию подскакали два всадника. Один из них, офицер, спешился и, бросив поводья своему денщику, быстро направился в здание. Часовой, стоявший у ворот, над которыми развевался флаг украинских националистов, отдал офицеру честь.

Денщик, накинув поводья от обеих лошадей себе на руку, достал из кармана кисет с махоркой и стал крутить цигарку. Меня осенило. Я обошел здание комендатуры с тыла, где тоже были ворота. Вошел во двор, по которому взад-вперед сновали коноводы, денщики и бог знает кто. Шел не спеша, стараясь сохранить осанку важного господина (благо, костюм на мне был приличный). Меня никто не остановил, приняв, по-видимому, за важную персону. Я вошел в здание и прошелся по длинному коридору. Вскоре я заблудился в коридорном лабиринте и, не найдя выхода, спросил у попавшегося мне навстречу чиновника, как пройти к выходу.

Чиновник почтительно проводил меня до ворот. Однако я сразу не вышел на площадь, так как в этот момент навстречу шли два петлюровских офицера. Они даже отдали мне честь, а мне пришлось вежливо раскланяться с ними.

У ворот по стойке «смирно» застыл часовой. Слава богу, денщик с двумя лошадьми все еще стоял на месте. Решительной походкой я подошел к нему и голосом, не терпящим возражения, сказал:

— Возьми чересседельную сумку — и бегом к начальнику: он забыл какие-то бумаги.

— В чересседельной сумке?

— Да. Чего глаза лупишь? Беги, а то он тебе надает по шее, если запоздаешь…

— А как же лошади?..

— Беги, беги, я их пока подержу.

Передав мне поводья, денщик сломя голову побежал к воротам, где его тут же остановил часовой.

— Пропусти его! — крикнул я часовому. — Его там срочно ждут!

Как только денщик скрылся в воротах, я небрежным тоном, но так, чтобы меня мог слышать часовой, произнес:

— Что я тут буду сторожить этих коней! Отведу-ка я их на конюшню.

Я завел лошадей за угол, вскочил в седло офицерской лошади и рысью поскакал к окраине, держа другую лошадь на поводу.