Винный сноб

Одним свежим будничным утром во время поездки в Калифорнию я загрузила в багажник взятого в аренду автомобиля магазинные пакеты, содержимое которых состояло из ингредиентов для самого мерзкого ужина, какой только можно себе представить. Карамель, зеленый сладкий перец, курага, лаймовый сок, банка консервированной спаржи, ликер из черной смородины, клубничный джем и два больших пакета вина Франзиа, глухо ударявшихся о спинку заднего сиденья, пока я неслась по холмистому Сан-Франциско. Крутые бетонные улицы постепенно сменились магазинами Staples, закусочными Denny^Ts и зданиями складов. По мере приближения к конечному пункту назначения в Дейвисе пригородных торговых центров становилось все меньше, а серо-коричневых ферм – все больше. Рекламные щиты зазывали: «Ветеринарная клиника. Бесплатные операции» и «Чешется голова? В нашем салоне вы избавитесь от вшей». Я проехала мимо Cattlemens Steakhouse, остатков неоновой вывески Milk Farm Restaurant и, наконец, добралась до невысокого коричневого дома Энн Ноубл на улице с подходящим названием Эврика-стрит, учитывая количество инновационных разработок Энн. Поиски первоисточника дегустационных заметок привели меня сюда, к домику, окруженному фигурками курочек и буддийскими молитвенными флагами.

Мы настолько привыкли рассуждать о винном букете как о смеси специй, растений, фруктов и прочих источников выразительных ароматов, что начинает казаться, будто так было всегда. Что Тутанхамон, Людовик XIV и Бенджамин Франклин – известные знатоки и любители вин – тоже «катали» их во рту, пытаясь понять, что же они почувствовали в своем бокале: черешню или вишню. На самом деле этот натуралистический, «продуктовый» лексикон так же традиционен, как диско. Он берет начало в 1970-х, и автором его была Энн.

Древние греки и римляне, оставившие после себя огромный массив литературы о культуре виноградарства и виноделия, в оценке вин были весьма лаконичны – «палец вверх» или «палец вниз», – очевидно, не считая необходимым углубляться в тонкости аромата. В «Пире мудрецов» древнегреческий писатель Афиней открыто хвалит вино из винограда сорта «сетин» как «превосходное», а цекубское как «благородное»; в свою очередь, Гораций в «Одах» называет сабинские вина «напитком бедняков». Их впечатления от вина касаются его влияния на физическое самочувствие, а не на вкусовые рецепторы. Сетинское «не так способно опьянять», отмечает Афиней. Помпейские вина «вызывают головную боль, что часто длится до шестого часа следующего дня», сетует Плиний Старший. Сетинское он восхваляет как любимое вино многих императоров, «знающих по себе, что употребление в пищу этого напитка не вызывает несварения и скопления газов». Только представьте, насколько полезнее были бы отзывы о винах, если бы сохранилась такая традиция.

Более тысячи лет спустя винные снобы продолжали отмалчиваться насчет вкусов и ароматов содержимого опустошенных бутылок. Сэмюэлу Пипсу, офицеру старшего командного состава Королевского военно-морского флота Британии, хватило жалкого полупредложения для описания Шато О-Брион, попробованного им в 1663 году: оно имело, пишет он, «хороший и весьма необычный вкус, с каким я ранее не встречался» (спустя три сотни лет описание Шато О-Брион 1983 года, составленное Робертом Паркером, растянулось на целых шесть предложений).

В XVIII и XIX веках усовершенствованные методы виноделия улучшили качество вина. Вкупе с растущим влиянием ресторанов и профессии сомелье это позволило превратить его из обычного столового напитка в культурное явление с социальным значением. Поскольку наслаждение изысканным бургундским или Бордо стало показателем статуса, у людей возникало естественное желание рассказывать друг другу о том, как они смаковали это вино, и тогда его любители придумали целый язык для высокопарных рассуждений о пино-нуар и мерло. Первые критики описывали вино так, словно сплетничали о приятелях, пространно рассуждая о характере каждой бутылки, но не о ее аромате. В 1920 году Джордж Сентсбери в своих «Заметках о винном каталоге» (Notes on a Cellar-Book) восхищается красным Эрмитажем, чей возраст «смягчил и рафинировал грубоватую мужественность, присущую этому напитку в его юности», и объявляет его «самым мужественным французским вином», что ему доводилось пробовать. Следующие сорок с лишним лет критики продолжали выражаться в той же манере. Например, писатель Фрэнк Шунмейкер одобрительно отзывался о «выразительной индивидуальности и непревзойденной стильности» французского муската. В винах ценились те же качества, что и в людях: честность, изящество, обаяние, утонченность.