Винный сноб

Новейшие исследования показывают, что наш мозг содержит необходимые структуры, позволяющие называть запахи словами. Очевидно, все дело в неправильном обучении и воспитании, что согласуется с теорией Энн о детстве и запахах. Чтобы определить, на кого возлагать ответственность за нашу обонятельную немоту – на природу или воспитание, – голландские лингвисты провели эксперимент с участием носителей английского языка и представителей малазийского народа джехай – кочевых охотников и собирателей, речь которых богата словами для называния запахов. Участникам эксперимента предложили набор образцов и попросили определить их запах. Джехай, которых с детства учат распознавать и называть ароматы, как большая часть представителей других народов учит своих детей разбираться в цветах, назвали все образцы быстро, легко и одинаково. На каждый образец им понадобилось около двух секунд. Носители английского языка вертели каждый образец в руках в среднем тринадцать секунд и даже после этого не всегда находили ответ. Взяв образец с запахом корицы (которую вряд ли можно назвать экзотикой), один из них пробормотал:

– Не знаю, как это назвать… Вроде сладко… Есть такая жевательная резинка, кажется Big Red, что же у нее за вкус? Не могу подобрать слово. Вот очень похоже на что-то вроде Big Red. Можно так сказать? Ладно. Big Red. Жевательная резинка Big Red.

«Долго считалось, что люди плохо справляются со словесным обозначением запахом, но это утверждение не для всех справедливо, – заключают исследователи. – Запахи можно называть словами, если говорить на правильном языке».

Преимущество джехаев объясняется тем, что в их языке более дюжины слов, относящихся исключительно к специфическим категориям запахов. Есть, например, слово plɁeƞ – запах измельченных головных вшей или беличьей крови, привлекающий тигров. Не стоит путать со словом pɁih – запахом крови, источаемым сырым мясом. SɁıƞ обозначает запах человеческой мочи, общинной земли, а вариант похуже – haɁɛt – мерзкий запах фекалий, гнилого мяса, креветочной пасты. В английском языке, в свою очередь, нашлось лишь несколько специфических слов для называния запахов вроде «затхлый» и «ароматный». И мы пользуемся общим понятием «вонючий» для всего того, что джехаи разделяют на plɁeƞ, pɁih, sɁıƞ и haɁɛt.

Однако нельзя сказать, что английский язык напрочь лишен ароматической лексики. Энн составила свой словарь запахов, и я смотрела прямо на него: тридцать один бокал для вина, и в каждом из них немного белого или красного вина, смешанного с фруктами, овощами, травами или пряностями. Там были маслины, корица, гвоздика, груша, курага, ежевичный джем, ликер из черной смородины, ваниль и анис – и все это стало словами в моем арсенале. Они не были специфичны для запахов, но для моих целей их хватало. По меньшей мере, какое-то время.

* * *

Проследив путь эволюции дегустационных заметок, я была поражена их былому лексическому однообразию. Состав «колеса ароматов» Энн преимущественно ограничивался продуктами, доступными в любом супермаркете. Действительно «детский сад для носа»: все компоненты известны даже малышам. Самый причудливый объект для сравнения из моего ольфактивного экспресс-курса? Froot Loops (сухие завтраки в виде разноцветных злаковых колечек) для имитации аромата винограда сортов «рислинг», «мускат» и «гевюрцтраминер».

Если в последнее время вы покупали вино, то знаете, что авторы дегустационных заметок, когда-то звучавших просто и понятно, сейчас изощряются, как могут, блистая словечками вроде pain grillé^[24]. Теперь без престижного диплома кулинарной школы Le Cordon Bleu и не поймешь, что за вино победило в номинации «Выбор года» по версии Wine Spectator: попробуй разберись, что это за букет из «pâte de fruit^[25], соуса хойсин, теплого ганаша и хорошо прогретой яблоневой щепы». Описания некоторых вин начинают вызывать ощущения на грани боли: скажем, красное провансальское вино, «пронзенное сушеным анисом и подпаленным можжевельником», с «резким ударом металла… на самом финише». И как тут не заподозрить Роберта Паркера в употреблении запрещенных препаратов, когда он восхваляет одно калифорнийское каберне «без острых углов» и при этом добавляет, что оно «по консистенции напоминает небоскребы» и «похоже на безупречно скроенное платье от парижского дома высокой моды».